– Керриг Наррас – сержант-охрана на «Тар’рха». Лететь долго. Часто говорить. Керриг слушать. Керриг верить мне. Керриг желание помочь.
С её губ сорвался не то нервный смешок, не то всхлип.
– Я не просить его об судно мятеж. Не просить помощь единственно. Но он… Мыслится, нет желать убивание весь корабль и об себя. Хотел жить. Делать правильно. Не знаю, почему совершить так отчаянный: из-за слушать мои слова за свобода об нвер или… из-за быть со мной не как вместе-друг. – Ррагна тяжело вздохнула. – Не мог понимать, что после издевательство-насилие я неумение быть так, как он нужно. Если бы он стать больше близость – я плохо об рассудок. Агрессия-убивать. Ужасность. Керриг – хороший. Не заслуживал так плохо. Теперь его нет. Мне горечь и печаль, но так лучше. Я благодарность за жизнь-шанс, который он дать для меня. И ты. Ты давать жизнь тоже. А я… В отплату я делать для тебя так кошмарность…
Эйн поднял руку и несколько раз повёл раскрытой ладонью перед лицом.
«Не понимаю».
Кажется, даже для того, чтобы глянуть на Эйнстока исподлобья, почти не поднимая головы, Ррагне потребовалось приложить немало усилий.
– Когда чуянье страх опасность, страх боль, страх принуждение и насилие – бешенство-пелена. Не помнить себя, рвать, кромсать, убивать. Из-за этого ты пострадать. Из-за того, что я не умение держать свой ужас и ярость, – её голос ощутимо дрогнул.
Эйнсток покачал головой.
«Я был недостаточно осторожен. В этом нет твоей вины».
– Я просить твой прощение за это. И за то, что лгать.
Она подошла ближе. Чуть склонилась над креслом. Кажется, хотела коснуться плеча Эйна и даже протянула было руку, но тут же отдёрнула её, как от кофейной чашки парой минут ранее.
– Я дурно уметь говорение-неправда. Быть плохо. Страх единственно. Из-начало: страх, что вы убить или отправление обратно-тюрьма. Следующий страх, что презрение поголовно, отторжение все. Что я снова изгой. Потом… – её голос опустился до шёпота, – страх, что отторжение… ты. Единственно ты. К’гирра эт-та… – она вдруг осеклась и поспешно, почти в ужасе зажала рот руками.
Эйнсток непонимающе сморгнул: переводчик отчего-то пропустил эту фразу, как ранее пропускал лишь специфические понятия, не имеющие аналога в человеческом языке, или непереводимый жаргон.
Ррагна молчала, кусая губу и упорно глядя куда угодно, кроме Эйна.
Эйнсток же, напротив, никак не мог перестать смотреть на неё. На тень от ресниц, падающую на тёмные круги под глазами. На заметно заострившиеся скулы. На искусанные губы. На пальцы опущенных рук, хранившие едва уловимый запах кофе. Эйнсток смотрел, изо всех сил пытаясь понять: зачем она рассказала? Зачем открылась, когда в живых не осталось уже никого, чтобы поведать правду? Зачем позволила воспоминаниям причинить себе боль? Зачем сказала всё это именно ему?
Никогда ещё он так остро не испытывал потребности говорить. Никогда прежде его так не угнетало молчание. Потому что он хотел сказать ей спасибо. За это странное щекочущее ощущение в груди. За горький и болезненный комок в горле, который не имел никакого отношения к повреждённой гортани. За смутное чувство… сопричастности. Внезапного доверия, обдающего теплом – словно луч живого солнца, коснувшийся теневой стороны планеты после многолетней ночи.
Эйнсток ещё многого не мог понять. Но, кажется, именно в этот момент осознал смысл того, что могло заменить слова.
Это было странно. Это было непривычно: словно со стороны наблюдать, как руки осторожно тянутся вперёд, аккуратно касаются плеч, переплетаются за спиной, мягким усилием притягивая ближе. Слушать гулкие удары сердца, ощущать каждым нервным окончанием под кожей, как Ррагна на мгновение замирает под его пальцами, а затем порывисто подаётся вперёд и утыкается носом ему в грудь, шумно выдыхая.
Это было странно. Незнакомо. И… приятно.
* * *
Они стартовали утром четвёртого дня. Стартовали без проблем и происшествий, чему Брэд был нисколько не удивлён. С тех пор, как Эйнсток вернулся на борт, на Ларая снизошло некое отстранённое спокойствие, пусть и не совсем уместное в сложившейся ситуации, но зато позволяющее спокойно заниматься работой.
А заняться было чем: после десяти часов взлома запечатанные двери всё ещё не думали поддаваться. По крайней мере, так казалось Брэду. Обложившаяся же аппаратурой, сосредоточенная и на удивление молчаливая Иррэн, кажется, считала иначе.
Нижняя палуба пропахла табаком: во время работы пиратка практически не выпускала сигарету изо рта. Специалистом она оказалась просто отличным. Первоклассным. За все годы работы с десятками разных инженеров Ларай ещё не встречал кого-то лучше. Удивительно, что профессионал такого уровня оказался в числе штурмовиков. На месте её командира Брэд не стал бы рисковать подобным человеком. Хотя ему ли об этом судить? Капитаном он уже побывал. И не сказать, что хорошим.
Предположив, что раз электронный замок не завязан на ИИ корабля, то у него есть свой процессор и автономный источник питания, одним из возможных вариантов взлома Иррэн выбрала планомерную DDoS-атаку. Запустив каскадный цикл бесконечных запросов на проверку целостности системы с нескольких машин (сборкой и подключением которых они занимались в предыдущие дни), пиратка рассчитывала перегрузить систему настолько, чтобы процессор не справился с обработкой. Что, в свою очередь, привело бы либо к принудительной перезагрузке, либо к чрезмерному потреблению энергии вплоть до полной разрядки источника питания.
Работа двигалась медленно. Настолько медленно, что временами Брэду тоже приходилось подолгу сидеть и курить, только, в отличие от Иррэн, совершенно бесцельно, в ожидании, когда вновь потребуется его помощь. Когда же вскоре после взлёта пиратка принялась безмолвно медитировать над какими-то колонками цифр в мониторах, Ларай решил устроить небольшую передышку. Кристоф по-прежнему оставался на инженерной палубе, так что можно было ненадолго отлучиться в душ и привести себя в порядок после бессонной ночи.
Прихватив сменную одежду, бритву и полотенце, Брэд направился на верхнюю палубу. Но до душа так и не дошёл: почти в самом конце лестницы колено прошило такой дикой болью, что в глазах мигом потемнело, и Брэд едва смог удержаться от падения, судорожно ухватившись за опорную стойку. Немного отдышавшись, он скосил взгляд вниз: вопреки ощущениям, нога выглядела целой и невредимой, если не считать того, что искусственный коленный сустав заклинил её в чуть выгнутом назад положении. Видимо ещё во время борьбы с Эйном он повредил контакты имплантата и совершенно напрасно не занялся им сразу, ссылаясь на более важные дела. Теперь же любая попытка согнуть колено или даже просто наступить на ногу отзывалась новой вспышкой боли.
Спускаться обратно и ковылять до каюты в таком положении представлялось почти невозможным, но инструменты, которые могли поправить это безобразие, были только там. Брэд с тоской представил удивлённые взгляды Кристофа и Иррэн, когда он кувырком скатится по ступеням, для пущего эффекта сломав ещё и здоровую ногу. А то и шею, чтобы на все возможные взгляды уж верно стало плевать. Но тут он заметил Эмильен, задумчиво шагавшую в сторону лестницы. Перспектива спускаться с её поддержкой выглядела ещё менее привлекательно: взглядами тут уж точно не обойдётся, во всяком случае со стороны острой на язык Иррэн. Эта мысль придала Брэду сил и решительности, и он уже было развернулся, чтобы идти вниз, когда Эмильен заметила его тоже.
