– Чем не повод? – встрял Эрих, которому уже порядком надоело сидеть над нетронутым стаканом. – За симпатию.
– Взаимную! – горячо поддержал профессор.
Стаканы стукнулись бортами.
– Ох, до чего же славно мы сидим! – причмокнул от удовольствия Штейн, зажёвывая разбавленный спирт «собачьим кормом».
Горячо расхваленный сыр он отчего-то пробовать не торопился. Видимо, как и Эрих, ждал третьего стакана.
– Только, быть может, нам несколько расширить нашу компанию? – продолжил он. – Я был бы очень рад, если бы к нашим душевным посиделкам присоединился ещё кто-то из экипажа! Вместе всяко веселее! Особенно беря во внимание столь удачно выбранный для нашего стихийного празднества девиз!
– Да! Я хотеть зазвать Эйнсток! – оживилась Ррагна, но тут же огорчённо сникла: – Только он не пить алкоголь. Рассказывал, что не-пользительность об фильтры и нет эффект.
– Тогда, может, он не отказался бы просто развлечься игрой в карты? Мы с Эрихом как раз собирались поиграть сегодня вечером, у меня и колода с собой!
– Отличность! – Ррагна вновь возликовала. – И я бы научиться тоже! А то Эйнсток и веснушка по-время играть в какой-то «по-хер», а мне завидно! Позовём их оба?
– Прекрасная мысль! – с готовностью поддержал профессор. И тут же спохватился: – Эрих, вы не возражаете?
Эрих пожал плечами. Он не слишком-то любил шумные посиделки. Но назвать Эйна или Брэда шумными не повернулся бы язык. А к суетливости профессора и эмоциональности Ррагны он уже привык. Почему бы и нет?
Ррагна мигом вызвалась идти в рубку и привела обоих.
Брэд выглядел задумчивым и расстроенным, хоть и старательно не подавал виду. А Эйнсток, похоже, и вовсе не понимал, зачем пришёл сюда. Видимо, просто не сумел устоять перед напором Ррагны. Насколько Эрих мог заметить, за время полёта между ними успела возникнуть симпатия. Не то чтобы Гаст специально наблюдал за ними. Просто поначалу ему показалось, что Ррагна проявляет интерес к его собственной персоне. Убедиться, что это не так, стало в некотором роде облегчением.
Эрих едва успел разлить по новой, а профессор – перетасовать колоду, когда в общую каюту вошла Йесси. Да так и застыла. Судя по пижаме в нежно-сиреневый горошек, Йесси намеревалась лечь спать, хотя бортовое время едва перевалило за девять.
Взгляд практикантки беспокойно метался между присутствующими, то и дело тревожно останавливаясь на Эйнстоке.
– О, Йесси, милая, вы как раз вовремя! – спохватился профессор, вставая. – Присоединяйтесь к нам!
– Я лучше пойду, – пискнула она, пятясь к выходу.
– Куда же? – Штейн всплеснул руками. – Ох, простите, милая, я ведь даже не подумал, как это бестактно: устраивать шумные посиделки в общей каюте… Если вы собираетесь спать, мы все сейчас же уйдём! Но помилуйте, время же ещё совсем детское! Может, вы не откажетесь прежде посидеть с нами хоть немного?
Пока Йесси оторопело моргала без всякой возможности вклинить хоть слово в бесконечный словесный поток профессора, Ррагна тихонько поднялась и зашла ей за спину, преграждая выход.
– Практикант оставаться, – заявила она. – Я настаивать. Дружба организмами – лучше, чем взаимность-постреляние.
– В самом деле, Йесси, не можете же вы бесконечно избегать нас! – вновь перехватил инициативу Крокус, и, не давая ей опомниться, приобнял за плечи и усадил рядом с собой. – Я знаю, у вас были разногласия с некоторыми членами экипажа, но, уверен, никто не держит на вас зла! Ведь правда же? Эрих, у вас не найдётся ещё посуды?
Под нескончаемый трёп профессора Йесси был настойчиво всунут в руку стакан, а Ррагна насмешливо, но совершенно беззлобно подтолкнула её под локоть, поторапливая выпить.
– Некоторый унылость собеседник становится завсегда приятнее после горячительный рюмка! – хохотнула она, пока Йесси, жмурясь и сдерживая кашель, зажёвывала выпивку всё тем же «собачьим кормом».
– Итак, я раздаю на шестерых! – провозгласил профессор. – И, надеюсь, мы, как взрослые люди, будем играть, конечно же, на раздевание? Ох, Йесси, не беспокойтесь, я просто пошутил! Мы можем играть на что угодно. Скажем, на…
– Правда и действие, – отрывистый голос Эйнстока сорвался в хрип.
Возражений ни у кого не возникло. Правда, покер вшестером при таких ставках был бы проблематичен, так что Крокус предложил сыграть в подкидного дурака.
Ему же и досталась победа в первой партии. В качестве награды Крокус потребовал у проигравшего Брэда отправиться в медотсек и пригласить присоединиться Эмильен. А когда Ларай с нечитаемым лицом отправился исполнять требуемое, Штейн предложил остальным всё же перебраться в кают-компанию: ещё один человек в тесной общей каюте был бы уже перебором. К тому же закуски – включая и «козий сыр» – резко подошли к концу, так что перемещение поближе к автоповару пришлось бы весьма кстати.
Эмильен, к удивлению Эриха (да и всех остальных, как ему показалось), согласилась принять участие в игре. А вот капитан Штрудль отказался, хотя его также приглашали. Вряд ли его присутствие благотворно сказалось бы на атмосфере вечера, так что по этому поводу никто особенно не сокрушался. Довольно было и того, что капитан не приказал сейчас же распустить сборище. Расстроило его отсутствие разве что профессора. Пленную пиратку Крокус предложил позвать тоже, но остальные единогласно решили, что это уж точно будет перебором.
Поначалу общий разговор не очень-то клеился. Но за парой-тройкой рюмашек и партией в карты дело пошло веселее. Больше других в игре везло профессору, и он развлекался как мог, давая проигравшим самые злокозненные задания.
Брэд с каменным лицом вслух зачитывал пикантные цитаты из «Любви за пределами Кольца».
Ррагна показывала пантомиму. Долго, отчаянно, красноречиво – и совершенно бесполезно, потому что, пока она уходила готовиться в коридор, коварный профессор подговорил остальных не угадывать образ капитана корабля, называя что угодно, кроме этих слов.
Эрих, когда профессорский произвол докатился и до него, рассказал немного чернушную, но всё равно забавную байку о том, как он некоторое время ассистировал судмедэксперту и как они на пару пугали практикантов, демонстрируя, как мёртвые тела вновь начинают «дышать» при снятии трупного окоченения.
Йесси, долго отнекиваясь и смущаясь, затем всё же согласилась акапельно исполнить арию из классического мюзикла «Призрак оперы». Получилось у неё, вопреки прежним кошмарным музицированиям в душе, на удивление неплохо.
Сам Крокус, к этому времени выпивший не так много, но всё равно изрядно раскрасневшийся, получив задание сочинить стишок, на-гора выдал с десяток местами довольно скабрёзных частушек в духе:
Ел я нынче на десерт
Говнецо с ванилью:
Даром носит капитан
Вкусную фамилью!
Или:
