Время было на исходе. Трамп, дистанционно державший связь с Небулой, сообщил, что до приземления шаттла оставалось не более пятнадцати минут.
Ларай закончил с аккумулятором и занял свою точку. Трамп о чём-то негромко переговаривался с Ррагной. Гаст самозабвенно копался в сумке. Юковски отчаянно храбрилась, с самым решительным видом по десятому разу перепроверяя винтовку.
Надо было всё-таки ссадить её на «Мнеморе». Паршиво вышло. Паршиво.
Когда последние приготовления были завершены, экипаж занял позиции.
Кристоф медлил. Что-то неуловимо беспокоило. Какая-то смутная тревога, будто бы он что-то забыл.
Подгоняемый гадостным предчувствием, он быстрым шагом направился к зданию на отшибе.
Там его встретили проржавевшие болты на вырванной с мясом задвижке, обломки камней, ошмётки стяжек, россыпь окровавленных осколков на грязном полу.
Короткий взгляд вверх. Разбитое стекло. Так и есть: выломала из стены камень и швырнула в окно (зубами, мать её, что ли?!), а после перерезала путы осколками, свалившимися внутрь.
Кристоф выскочил из здания. Он знал, где найдёт её. Лишь бы успеть.
Он влетел в ангар, когда Иррэн уже взломала замок на двери флаера.
– Стоять!
Дуло пистолета, направленное ей в голову.
– Спокойнее, герр капитан, – она медленно повернулась, оценивающе глянула на оружие. – А то пальнёшь ещё ненароком и поцарапаешь мой транспорт.
– Ты не взлетишь.
– Хочешь проверить? – преувеличенно небрежная ухмылка не могла скрыть её напряжения. – В таком случае сунь башку в сопло, когда я буду стартовать.
Она украдкой вытерла ладонь о брюки. Кровь. Должно быть, сильно порезалась стеклом.
– Лучше я прострелю твою башку, – Кристоф стиснул зубы. – Рассчитываешь вернуться к своим, чтобы с той стороны сподручнее было открывать пальбу?
– Вернуться?! – короткий злой смешок. – Ты, мать твою, совсем ни хера не понимаешь, а? Кальта щёлкнули по носу, а я приняла во всём этом дерьме живейшее участие. Он такого не прощает.
– Отойди от флаера. И чтобы я видел твои руки.
– А не то что? – подступила на шаг ближе. Пистолет в вытянутой руке повернулся следом за ней. – Думаешь, сможешь угробить меня как-то более смертельно, чем Кальт?
– Хочешь проверить?
Шаг навстречу, не опуская оружие.
Всё верно. Так и должно быть между едва знакомыми людьми. Чужими.
– Не хочу. Или ты всерьёз рассчитывал, что я отдам право решать мою судьбу тебе и твоей трахнутой на всю башку команде психов? Вот уж катись на хер! Мне, конечно, нравится твоя фашистская физиономия. Но моя жизнь нравится мне больше.
Резкий взмах руки. Камень, летящий в лицо. Кристоф едва успевает увернуться. Но за секунду, что он упускает Иррэн из прицела, она одним прыжком оказывается рядом.
Удар под локоть уводит дуло вверх, рука выворачивается в болевом захвате, оружие падает из разжавшихся пальцев.
Всё это уже было с ними.
Удар оковкой сапога под колено не позволяет Иррэн наклониться за пистолетом. Не успевает дотянуться и Кристоф: удар с разворота ногой в рёбра отбрасывает назад, подсечка сшибает на землю. Иррэн замахивается вновь, но Крис успевает крутануться и быстро вскочить. Пистолет, оказавшийся под ногой, отлетает в сторону. Плевать. Он забьёт её голыми руками, если потребуется.
Горло сводит от клокочущей злости. На неё – что не оставляет выбора. На себя – что имел грёбаную наивность поверить, будто могло быть как-то иначе.
– А я-то надеялась, что мы договоримся по-хорошему… – Иррэн стелющимся шагом обходит его слева.
Кристоф повторяет движение, напряжённо следит за ней взглядом. Нет смысла отвечать. Разве что ударом на удар. Болью на боль.
Боковой подкат, резкий удар в грудь. Мимо. Уклоняясь, Иррэн ловит его кулак ладонью киберпротеза. Хруст, острая боль. Локоть свободной руки бьёт ей в лицо. Иррэн отшатывается, увеличивая расстояние. Кристоф сокращает его снова: удар под рёбра, второй, третий. Четвёртый бьёт пустоту. На пятый счёт кулак киберпротеза врезается ему в переносицу. Хлынувшая носом кровь липко затекает за шиворот.
– Как в старые добрые времена, а? – разбитые губы окрашивают оскаленные в ухмылке зубы алым. – Хотя не такие уж они и старые. А уж ни хера не добрые – и подавно. Но согласись, охренительно весёлые, а?
Она вновь срывается в бросок.
Удар в ответ на удар, атака в ответ атаке. Разбитый лоб взамен двух сломанных пальцев. Выбитое колено против вывихнутого плеча. Треск рёбер – в расплату за удар в висок и хлынувшую из ушей кровь.
Так проще: когда рассчитанный удар достигает цели, когда ярость не позволяет мыслить дальше этого удара. Гораздо проще, чем выстрелить, глядя прямо в глаза.
Кристоф отшатывается, едва успевает увернуться от удара с ноги. Бьёт в ответ. Иррэн быстро отклоняет голову назад, но он целит не в лицо. Рука смыкается в копне волос, тащит в сторону, бьёт затылком о борт флаера – раз, другой, третий. Изо всей силы, оставляя размазанные красные пятна на обшивке. Всерьёз. Чтобы покалечить. Чтобы… убить?..
Чтобы вырвать из себя, как опухоль, выжечь, как заразу в открытой ране, как проглоченную отраву – выблевать и растоптать. Покончить с ней в себе.
Крис давится воздухом: пальцы киберпротеза бьют в основание горла. Боль и удушье заставляют ослабить хватку. Удар в скулу. В подбородок. Под третий удар Кристоф подставляется намеренно. Ловит руку под локоть, выворачивает плечо на излом. Этого достаточно, чтобы обездвижить её.
Этого недостаточно.
Хруст ломаемой кости. Короткий вскрик боли, оглушительным звоном бьющий по ушам, режущий раскалённым лезвием, на секунду ослепляет, на секунду сменяет ярость ледяным ужасом. На секунду заставляет помедлить.
Удар в кадык выбивает остатки воздуха. Удар в солнечное сплетение сгибает пополам. Секунда. Подсечка. Ещё секунда – Иррэн наваливается сверху. Кристоф так и не успевает понять, откуда в её руке взялся пистолет. Лишь чувствует, как холодный ствол до боли вжимается ему под нижнюю челюсть.
Вот и всё.
– К-к-какого… – Иррэн силится отдышаться, рычит от боли. Её лицо залито кровью, левая рука безжизненной верёвкой висит вдоль тела. – К-какого хера ты не дал мне уйти? – Голос дрожит, будто она едва сдерживается, чтобы не сорваться в крик. – Какого хера тебе надо было сдохнуть здесь?!
Дуло пистолета вжимается сильнее, словно вознамерившись без выстрела проломить гортань.
– Заткнись! – хрипло от сбитого дыхания, от боли, от отчаянья. – Заткнись и стреляй!
Перекошенное лицо, судорожно сжатые челюсти, зло сощуренные чёрные глаза. Невыносимо смотреть в них. Невыносимо ждать выстрела под прожигающим насквозь взглядом. Невыносимо думать, что через мгновение эти глаза будут равнодушно смотреть, как он захлёбывается кровью из простреленной глотки, что разбитые губы вновь искривит усмешка. Какого хера она медлит?!
