Эмильен отчего-то ощутила неожиданную и непонятно кому адресованную злобу.
– Выйди, – процедила она сквозь зубы, стягивая с соседней койки простынь и заворачиваясь в неё. – Выйди сейчас же!
Чуть вздрогнувшая и тотчас же вернувшаяся на своё место бровь – вот и вся реакция, что отразилась на лице Эриха. Меланхолично пожав плечами, он беспрекословно направился в сторону двери, на какую-то долю секунды задержавшись на пороге:
– Если не считаете необходимым вносить эту информацию в вашу карту – я ничего не видел.
Ещё секунда – и дверь с тихим шипением закрылась за спиной помощника. Этот звук и вывел Эмильен из ступора. Метнувшись к панели, она заблокировала дверь, прислонилась голой спиной к холодному пластику и сделала несколько глубоких вдохов. Весь ужас ситуации заключался в том, что она знала о таких методах: операции подобного рода были очень трудоёмки и дорогостоящи. Кроме того, Эмильен не слышала, чтобы они проводились на людях. Так кто же сделал это с ней? А главное – зачем?
Эндорфин. Сейчас ей просто необходимо побольше эндорфина.
* * *
Покинув медицинский кабинет, Эрих с запозданием понял, что ещё не обедал, хотя уже давно наступило время ужина. С ним частенько такое случалось.
Доктор Лиувиллен, вероятнее всего, была сейчас бесконечно далека от желания закончить медосмотр с последним из членов экипажа. Это к лучшему. Значит, в ближайшее время Эрих может быть полностью свободен. Правда, особой радости этот факт не вызывал: весь последний месяц у Эриха было столько свободного времени, что от него уже едва ли не тошнило. Хотя, может, дело было вовсе не во времени, а в некачественном алкоголе.
Эрих почти привык к этому. К постоянно трещащей голове, к привкусу мерзкого пойла в пересохшем рту и ощущению нагадивших под языком кошек. К каждому новому утру, начинавшемуся одинаково паршиво.
По чести сказать, он с превеликой радостью наплевал бы на попавшуюся ему вакансию младшего медика – как плевал на десятки других после ухода из Красного Креста. Слишком мелко, неинтересно. Но сбережения отчаянно подходили к концу, дом был за сотни световых лет, а продолжать сидеть и гробить свою печень в придачу к угробленным мечтам и надеждам было как минимум глупо.
Может быть, в этот раз ему наконец повезёт больше? Вряд ли. Слишком… спокойно. Скука. Тоска смертная. Не о таком он мечтал, когда решил, что его призвание – спасать жизни.
Направившись в столовую, Эрих обнаружил в ней печального профессора Штейна. Тот с выражением вселенской скорби в глазах взирал на наколотое на вилку нечто, призванное изображать кусочек мяса. Хотя выглядело оно так, будто один раз его уже съели. И переварили.
– Профессор, – Эрих меланхолично кивнул в знак приветствия, присаживаясь неподалёку.
– О-о-о, Эрих! Составите мне компанию? – оживился Крокус, с радостью отвлекаясь от содержимого тарелки. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Знаете, что я вам скажу? Кухня здесь – форменное безобразие! Помнится, даже в нашей институтской столовой, между прочим, государственно финансируемой, что тоже не даёт разгуляться, мясо всё-таки было мясом. Я не понимаю, решительно не понимаю, как у капитана с такой аппетитной фамилией вместо еды на корабле может быть такое… – профессор ещё раз скептически оглядел «мясо» и откусил, давая Эриху передышку от своих излияний.
– Аппетитной? – Гаст непонимающе приподнял бровь.
Несколько нажатий на клавиши, мигнувший надписью «Обед типовой № 1» маленький экран – и из встроенного в край стола компактного ящичка автоповара выехала тарелка. Содержимым её оказалась имитация куска неопределяемого на вид (и как позднее выяснилось – на вкус тоже) мяса с имитацией же картофельного пюре и горсткой зелёного горошка. Всё это практически ничем не отличалось от той субстанции, над которой пригорюнился Крокус. Разве что цвета красителей были ярче, придавая «зелёному горошку» почти кислотный салатовый оттенок.
– Странные вещи вызывают у вас аппетит, профессор.
– Странные? – удивился Штейн, дожёвывая кусок. – А что же, вам не нравится штрудель? У меня при одной только мысли о тонком слоёном тесте с золотистой корочкой, присыпанном корицей… О, а ещё о яблочках, припущенных в карамели, – начинает переворачиваться желудок. Ох, ну как после мыслей о такой вкусноте можно есть это безобразие?!
– Омут, – Эрих безразлично отковырнул кусочек «мяса», ломающегося вилкой без помощи ножа, и тщательно прожевал его. – Фамилия капитана буквально переводится как «омут». Или «водоворот»
[7]. Это немецкий. Я думал, вы знаете. Ваша фамилия ведь тоже немецкая.
– Омут, – Крокус попробовал слово на вкус, призадумавшись. – М-да, если сравнивать с этим, то кухня здесь не так уж и плоха.
Профессор отщипнул ещё несколько кусочков от мясного блинчика, как-то уж совсем вяло. Впрочем, его скорбного молчания хватило ненадолго.
– Вы знаете, Эрих, я ведь сам немецкие корни имею только именем и даже языка не знаю, – вновь заговорил он. – А может, даже и не немецкие они, а шведские, корни-то. Мне и на Земле-то ни разу не довелось побывать. Да и вылетать с Нова Мондо не было никакой оказии, так что… Это ведь была моя самая давнишняя мечта, и вот сбылась-таки, – кажется, профессора не слишком интересовали ответы: под первыми яркими впечатлениями ему просто необходимо было выговориться.
– Не разочарованы? – губы Эриха сложились в подобие улыбки, только какой-то мрачноватой.
Не то чтобы ему хотелось продолжать разговор. Просто со словом «разочарование» Эрих был знаком не понаслышке.
– Отчего же разочарован, наоборот! – всплеснул руками Крокус. – А вы, Эрих, неужели разочарованы?
– Полётом? Нет, – Гаст продолжал вдумчивое поглощение малоаппетитного содержимого своей тарелки. – Я редко летал на хороших современных кораблях. Этот вполне неплохой.
– Вот и отлично! Это можно и отметить, – Штейн бодро отсалютовал насаженным на вилку кусочком. – Ох, – челюсти профессора усиленно заработали, – кое-чем я всё-таки разочарован. Едой.
– Еда на корабле не призвана доставлять команде удовольствие, – Гаст дожевал «горошек», отодвинул тарелку и взял себе чашку кофе. – Это лишь средство передачи аминокислот и витаминов для поддержания организма в должном тонусе, не более. Это я вам как медик говорю. Хотя, быть может, в случае с капитаном Штрудлем – это ещё и акт устрашения, – на этот раз Эрих не улыбнулся.
– Я надеюсь, что в таком случае хотя бы в качестве поощрения предусмотрено что-то, меньше похожее на, ох, простите, дерьмо, – Штейн отодвинул пустую тарелку и потянулся к компоту, больше напоминавшему анализы как по цвету, так и по фрагментам «фруктов», плавающих внутри.
– Похожее? – Эрих негромко хмыкнул. – По сути то, что вы едите, это оно самое и есть, профессор. Система фильтрации на корабле замкнутая. Вся органика проходит переработку, очищается и снова пускается в оборот. То же касается и воды.
