И что с того, что теперь он, по большому счёту всего лишь потерявшийся в глубинах космоса крошечный беспомощный человечек?.. Потратив приличествующее время на тревожные размышления, Крокус здраво рассудил, что в сложившихся обстоятельствах он может только наслаждаться работой и красотой на панорамном экране (в те редкие моменты, когда у него хватало духу встать для этого за спиной Эйнстока, пусть и на почтительном расстоянии). В конце концов, не этого ли он хотел, космоса и приключений?
Итак, о чём поведают результаты целого спектра анализов, оставленных на ночь? Крокус в предвкушении потёр руки и обратил взор к центральному лабораторному компьютеру, лишь нетерпеливо отмахнувшись от звука заурчавшего желудка. О каком завтраке вообще может идти речь, когда его, возможно, вот-вот ожидает открытие?!
Всплывшие на экране таблицы заставили Крокуса довольно улыбнуться. Так, биосоставляющая отсутствует, ничего нового. Следующий показатель? Характер эрозии носит предположительные следы присутствия монооксида дигидрогена, хе-хе… Любопытно, очень любопытно! Результаты солянокислой вытяжки на масс-спектрометре… Ого, более ста микрограмм пятиокиси фосфора! Аммонийного азота – почти двести! А серы… да она там даже в воздухе! Откуда всё это, если нет биосоставляющей? А, пускай потом это выясняют палеобиологи, а сейчас… Уже сейчас это почти готовый плацдарм для экстенсивного земледелия, даже никакой гидропоники не понадобится!
Что же это получается? Он, Крокус Штейн, обнаружил и опознал планету, идеально подходящую для колонизации?.. Ну, за исключением воздуха разве что, но активная высадка зелёных насаждений исправит всё за какой-нибудь десяток лет. О, пресвятой Никола Тесла, да в родном НИИ его коронуют и посадят в кресло директора!
Штейн взволнованно мерил лабораторию шагами, с трудом удерживаясь от того, чтобы пуститься в пляс в обнимку с россыпью драгоценных образцов. Ведь для начала неплохо было бы как минимум добраться туда, где он сможет обнародовать своё открытие. А уж после можно будет мечтать и о лаборатории побольше, и о новеньком оборудовании, и о прибавке к зарплате… Хотя что может значить повышение оклада – пусть и безусловно приятное – против того, какой вклад профессор Штейн внесёт в науку, в развитие человеческой цивилизации!
Сложно сказать, какой по счёту восторженный круг Крокус уже нарезал по лаборатории, когда его отвлёк страшный грохот. Кажется, это был… выстрел? Штейн встревоженно выбежал в коридор.
Стреляла Йесси. Правда, поведала об этом вовсе не она сама, а хмурая Ррагна, недовольно бормочущая что-то про «скудоумие тупышка-практикант». Сама же Йесси почему-то была без сознания, но оказать ей помощь Крокус не успел: помощники сыскались и без него, выстрел переполошил весь корабль.
Бессознательную Йесси перенесли в медотсек, и профессор вызвался посидеть с ней.
Приходила Эмильен. Сделала заключение, что никаких серьёзных травм от удара Йесси не получила, а её обморок – результат нервного перенапряжения.
Приходил Брэд. Сухо отчитал практикантку за необдуманный поступок и объявил, что конфискует у неё оружие. А также попросил не делать глупостей и не вынуждать вести за ней постоянный надзор или ограничивать передвижение по кораблю.
Йесси подавленно молчала, временами лишь кивая на все эти тирады.
Конечно, умом Крокус понимал, что в чрезвычайной ситуации нет времени на расшаркивания: в конце концов, от подобной выходки мог кто-то пострадать. Но тем не менее профессору было искренне жаль бедную девочку. Она ведь совсем одна посреди всех этих пугающих событий, ей необходима хоть капля понимания, сочувствия! Ей ведь так страшно!
Наверное, именно поэтому профессор, скрепя сердце, отложил исследования и сейчас был рядом с ней, в общей каюте, куда великодушно отпустила её доктор Лиувиллен, предписав ещё как минимум день провести в покое.
– А знаете ли вы, милая Йесси, – говорил он, нимало не беспокоясь о том, что насупленная собеседница совершенно не стремится поддержать разговор, – знаете, что я нашёл в образцах, которые вы так любезно помогли мне собрать с той замечательной красной планеты? О, вы ни за что не поверите: целый набор минералов! Можете смело называть любой агрохимически важный показатель, и с вероятностью десять к одному он будет в наличии, прямо как на шведском столе в дорогом ресторане! Вы скоро сами всё увидите, я обязательно покажу вам результаты, как только вам станет лучше. Какая жалость, что мы покинули эту дивную планету так быстро: как знать, сколько ещё интересного можно было там найти! Я надеюсь, наш пилот как-то смог запомнить её местоположение, чтобы в будущем мы смогли вернуться туда, уже возглавляя собственную исследовательскую группу. Собственную! Каково, а?
Крокус не удержался и украдкой похлопал себя по нагрудному кармашку халата, почти что наяву ощущая прикреплённый к нему электронный бейдж с надписью «пропускать везде». Или какие ещё должны выдавать самым важным шишкам?
– А насчёт сегодняшнего инцидента не переживайте, – продолжал он. – Сейчас все, конечно, на взводе, но я уверен: пройдёт немного времени, и господин Ларай найдёт мирный способ разрешить все разногласия с господином Штрудлем. А об этой маленькой неурядице все вскоре забудут, будьте уверены! Люди со временем всегда забывают плохое. Вот знаете, был у меня один коллега – хороший малый, гениальный учёный. Получил звание профессора немногим раньше меня, лет эдак на пять. Любили мы с ним временами выпить чайку в институтской столовой и поделиться мыслями. Я ведь только потом, когда он у меня повышение увёл, понял, что не надо было делиться-то. М-да. По правде говоря – дрянцо он был, а не человек. Ох, простите, дорогая, задумался и совсем не слежу за тем, что болтаю…
– Как же так, профессор? – подала голос Йесси. Кажется, не считая редких односложных ответов, впервые с начала его монолога. – Вы же сами только что сказали, что люди забывают плохое…
– Вернее было бы сказать, что со временем мы забываем всё. И плохое, и хорошее, – Крокус в задумчивости покачал головой. – Только и помним мы тоже всё. Лишь строим из себя великодушных всепрощателей, пытаясь смотреться выгоднее тех, кто не стесняется выглядеть злопамятным. Но сами-то точно знаем, что представься нам удобный случай – и в ход пойдут все обиды далёкого прошлого. Ох, не слушайте желчного старика, я ведь хотел сказать вам совсем не об этом! А о том, что нельзя постоянно думать, как мы выглядим в чужих глазах. Этого всё равно не изменить. И будь человек хоть воплощённой добродетелью, всегда найдётся тот, кто будет им недоволен.
– Но ведь нельзя же… – Йесси сжала кулачки, – нельзя же просто так сидеть и равнодушно смотреть… – губы её предательски задрожали.
– Конечно же нельзя, – уверенно подтвердил Крокус. – Да и не нужно. Знаете что, Йесси? Мы с вами можем постараться занять себя делом и быть хоть сколько-нибудь полезными. Мы окружены хорошими и честными людьми, которые, я уверен, делают всё, чтобы все мы выбрались из этой щекотливой ситуации. А самоедство ещё никому не приносило пользы. Знаете, случилась со мной как-то ещё одна занимательная история…
