– Возможно, – Эйн сдержанно кивнул. – Никогда нельзя исключать подобной вероятности.
– Хм-м, – Ррагна окинула его оценивающим взглядом. – Я похождение туда, когда ты тоже. Спасать! Ртом об рот дышание, когда потребно – могу.
Эйнсток сморгнул, усиленно пытаясь понять, какую именно долю шутки содержит столь щедрое предложение.
– Сомневаюсь, что это потребуется, если они действительно захотят меня уничтожить, – медленно проговорил он. – «Ртом об рот» не поможет, если не будет головы.
– Резон, – согласилась Ррагна. – Страх за жизнь для тебя?
Эйн задумался. Проценты вероятностей не давали уверенности в ответе.
– Нет, – наконец-таки отозвался он. – Этот вариант вероятен менее, нежели благополучный итог переговоров. Я нанёс им не так много фактического ущерба. Скорее – ущерба самолюбию.
– Само-полюбие ущербление – опасно, – авторитетно заявила Ррагна. – Помыслить ущербления и тебе, когда ждать нет. Дождаться спина и… – она выхватила из кармана какое-то устройство и ткнула им в сторону Эйна: – Пиу-пиу!
Резкий удар в запястье – сильный, хлёсткий – и выбитая из руки конструкция отлетела в дальний угол. Доли секунды – и рука Ррагны вывернулась за спину, на излом, заставляя её сдавленно вскрикнуть. Не от боли – от неожиданности. Потому что в самый последний момент Эйнсток успел затормозить, выпуская руку из захвата.
– Не делай так больше, – проговорил он: сухо, почти безэмоционально.
Судя по напружиненной позе и недобро сузившимся в чёрные точки зрачкам, Ррагна намеревалась если не прыгнуть и вцепиться в глотку, то как минимум прорычать что-нибудь нецензурное. Однако через несколько секунд лицо её изумлённо вытянулось, будто смысл сказанных слов, а заодно и всего произошедшего, дошёл до неё лишь сейчас.
– Нет опасность, не оружие! Шутка единственно…
– Я понял. Через одну и две десятых секунды. На то, чтобы убить, в среднем уходит восемь десятых. Программа самозащиты: реакция на угрозу быстрее осознания её реальности.
– Неконтроль? – Ррагна рассеянно поскребла ногтями металлические пластины у себя на лбу. – Знаю неконтроль. Исступление – затемнять взор, агрессивный, бешенство, убивание.
– Не агрессия, – Эйн чуть качнул головой. – Рефлексы. Команды процессора. Не делай так больше. Никогда.
С минуту Ррагна недовольно разглядывала оставшуюся на предплечье красноватую отметину, сосредоточенно хмурилась, а затем встрепенулась. Устремившиеся на Эйна янтарные глаза светились торжеством внезапного осознания и в то же время каким-то странным сочувствием.
– За этим ты просишь не прикосновение к тебе?..
Эйнсток озадаченно взглянул на подозрительно воодушевившуюся девушку. Странный вопрос. Неправильный. И правильный тоже. Эйнсток был уверен, что знает ответ. До тех самых пор, пока этот вопрос не оказался задан кем-то другим.
– В том числе и поэтому, – осторожно отозвался он наконец.
– Понятие, благородный. Следующим разом изобрету по-другой шутка-юмор, чтобы можно трогать – не рефлекс! – ухмылочка вышла у Ррагны крайне многообещающей. – А в цельности – хороший рефлекс, пользительный. Как взял?
– Заложенная программа, – ровно отозвался Эйн. – Я был создан таким.
– Ух! – искренне поразилась Ррагна. – Отчего тогда нынешний день космос-полёт, а не взять наёмный боец? Владение навыками – удачно умеешь.
– Это повысило бы опасность раскрыть себя, – Эйн качнул головой. – Трудно скрыть физическое превосходство, когда требуется его демонстрировать. Одна причина. Другая: мне не нравится убивать. Уничтожил достаточно, чтобы сделать подобный вывод.
– Зачем тогда? Непонятие, – Ррагна недоумённо пожала плечами. – Когда «не нравится» делать смерть – не делай. Разве не логика?
Несколько секунд Эйн в упор глядел на девушку немигающим взглядом. Не понимает? Действительно не понимает? Или это какая-то новая «шутка-юмор»?
– Я не буду отвечать.
– Почему? – Ррагна разве что не всплеснула руками от удивления.
– Потому что не хочу.
– Я спросить что-то нельзя?
Эйнсток сцепил пальцы в замок и оперся на них подбородком:
– Тебе разве не нужно сейчас быть где-то ещё?
– Я… понятие, – Ррагна выглядела искренне расстроенной. – Уже уйти. Зазывай, когда веселье.
Покосившись в сторону зияющего в потолке проёма, она всё же решила воспользоваться более традиционным способом и направилась в сторону лестницы.
Эйнсток уже не видел, как, вернувшись на инженерную палубу, Ррагна досадливо пинает коробки, невнятно рыча себе под нос и сама не понимая, почему скомканное окончание разговора её так задело. Как внезапно, будто бы по щелчку, вскидывает голову и начинает судорожно хлопать себя по карманам комбинезона. Щёлк-щёлк. Как меняется в лице, осознав, что её ингалятор так и остался валяться где-то на полу рубки.
Щёлк-щёлк. Внутренний метроном отсчитывает секунды. Алкоголь! Должно же остаться хоть что-то?! Руки судорожно переворачивают и потрошат коробки с вещами. Где же, где? Щёлк-щёлк. Обратно в рубку?..
Метроном звонко отщёлкнул два последних такта, заставляя тело вздрогнуть, будто от удара током. Под накрепко зажмуренными веками ярко вспыхнуло. А затем пришла боль. Судорожно схватив ртом воздух, Ррагна рухнула на пол, выгнулась дугой, впиваясь ногтями в ладони – до ссадин, до крови, – силясь закричать, выдавить из себя хотя бы хрип, чтобы хоть как-то ослабить сдавившие череп раскалённые тиски. Что-то горячее заливало нос и рот, мешая сделать вдох, из глаз текли слёзы, перемешанные с кровью из-за полопавшихся от перенапряжения сосудов. Уже мало что соображая и почти захлёбываясь идущей носом зелёно-бурой кровью, Ррагна попыталась разжать до хруста сведённые судорогой челюсти руками.
Вырвавшийся из груди отчаянный вопль ударил по ушам, едва ли не разрывая барабанные перепонки. Но только на секунду. Потом Ррагна уже не слышала его, провалившись в застилавшую глаза грязно-серую темноту.
Глава 14
Эрих разглядывал нейрограмму на мониторе сканера, машинально водя пальцем по строкам данных. По правде говоря, смысла в этом было не слишком много: доктор Лиувиллен уже сделала своё заключение, а к числу профессиональных диагностов, способных оспорить её мнение, Эрих себя ни в коем случае не причислял. Однако не делать ничего он не мог тоже.
В такие моменты ему частенько вспоминался куратор его бригады Красного Креста Андервуд – грузный мужчина с огроменными, совершенно не подходящими хирургу ручищами, которыми он тем не менее спас не одну сотню жизней. «В нашем деле, сынок, главное, – говорил он, – это вовремя понять, что абсолютно всех спасти невозможно. И чем раньше ты это поймёшь, тем легче тебе будет жить».
И Эрих действительно понял. Понял очень уж рано: в свой девятнадцатый день рождения, когда бригада наскоро хоронила куратора на одной из далёких колонизированных планет. Артобстрел застал его прямо в операционной, а на битком набитых спасательных кораблях не было места, чтобы забрать убитых. Многие тогда эвакуировались в первой волне. Многие, но не Эрих. «Всех не спасти, – говорил ему Андервуд. Однако всегда неизменно добавлял: – Но ещё важнее в нашем деле – спасти так много, как только можешь».
