И вот в конце этого третьего сета я вижу, как он злится и нервничает. Он сидит в пятом ряду, и я слышу, что он громко отдает мне указания, но они тонут в шуме трибун, так что я не могу разобрать слов. Да и вообще, тренерские подсказки запрещены правилами, но правила ему не указ. Как и всегда.
Я цепляюсь за матч и вырываю третий сет 8:6.
После матча журналисты кидаются вдогонку отцу, пока он не успел скрыться в зоне для игроков. Он сердит. Потом я прочитаю, что он сказал, что «матч был очень плохой… совсем не такой, как предыдущий».
На пресс-конференции представитель WTA говорит журналистам задавать только «теннисные вопросы». Я говорю: «Сегодня было страшновато. Я немного потеряла свою игру и концентрацию, а вернуться в матч было трудно. Я сыграла не так хорошо, как против Мартины. Мартина заставила меня играть хорошо.
Мне нужно продолжать делать свое дело, но это сложно при таком внимании со стороны прессы. Конечно, для меня это все в новинку. Ко мне подходит много людей, и все знают, кто я такая. Но и уважают меня больше. Из Австралии мне пришло много факсов».
Они хотят узнать обо мне побольше. «Ваша фамилия произносится «Докик» или «Докич»?» – спрашивает кто-то.
Я пожимаю плечами: «Как хотите», – говорю. Когда он не отстает, я отвечаю, что «Докич».
Британский репортер спрашивает о родимом пятне у меня на лице. Я подтверждаю, что это родимое пятно. Спрашивают, как с начала турнира изменилось отношение ко мне в раздевалке. Конечно, я не рассказываю, что папа не разрешает мне задерживаться в раздевалке. Это одно из его правил: я должна убраться оттуда как можно быстрее. Разговоров с игроками нужно избегать всеми возможными способами.
Меня спрашивают, как далеко я могу пройти на этом Уимблдоне, но я объясняю, что сетку не видела. Я даже не знаю, с кем мне играть в следующем круге. На самом деле сейчас в отличие от кануна своего первого матча, я отчетливо чувствую давление. Постепенно я осознаю, как победа над Мартиной легла на мои плечи тяжелым грузом высоких ожиданий. В придачу к этому за мной теперь везде ходят толпы фанатов.
Организаторы Уимблдона пользуются моей внезапной популярностью и ставят мой матч третьего круга на Центральный корт. Я играю с Анной Кремер из Люксембурга, которая в рейтинге стоит 31-й. Побеждаю – 6:7 (9:7), 6:3, 6:4, но поединок снова очень неровный: я наделала много двойных и невынужденных ошибок. Но я не переставала бороться и прорвалась.
«Когда проигрываешь первый сет, важно не упасть духом, – говорю я репортерам после матча. – Очевидно, что я сыграла не так хорошо, как против Хингис, но на этом турнире я по-прежнему никто, так что в следующем матче против Мари Пьерс на мне давления не будет. Просто надеюсь снова сыграть хорошо».
Вечером накануне матча папа приглашает на ужин в нашу гостиницу моих агентов Джона МакКарди и Ивана Брикси. Мы вшестером сидим в скромном ресторане «Трэвел Инн». Повар по предварительной договоренности с отцом приготовил несколько видов рыбы. Одно рыбное блюдо следует за другим. Из отца хороший хозяин – можно даже сказать, обаятельный. Я испытываю облегчение, что Джон и Иван могут увидеть отца с более привлекательной стороны. Да, он буйный, но не неуправляемый. Я надеюсь, что они увидят в нем хорошего отца, пусть и немного эксцентричного, который хочет для своей дочери только лучшего.
* * *
Мари Пьерс я тоже очень уважаю. Высокая, уверенная в себе и посеянная девятой, она будет крайне тяжелой соперницей. Как и следовало ожидать, на старте матча она меня разнесла и вот уже ведет 3:0. Она сметает меня с корта своей мощью, и из пяти первых геймов я беру только один. Но надежду я все равно не теряю. Я собираюсь с мыслями. Никто не ждет от меня победы в этом матче, но я продолжаю верить, что могу ее одержать.
Подавая при 1:4, я чувствую себя достаточно уверенно, несмотря на то что уступаю. Я удерживаю свою подачу и изо всех сил концентрируюсь на том, чтобы взять ее. Я чувствую мяч все лучше и лучше, начинаю находить линии. Я беру ее подачу, и вот я снова в игре. Пьерс бьет очень сильно, но я стараюсь гонять ее по корту. Наладив игру, я беру первый сет 6:4 за 35 минут. Когда я смотрю на папу, у него на лице пустота.
На старте второго сета я замечаю Лесли, которая смотрит матч из зоны для игроков. Для меня ее присутствие – огромный сюрприз и прилив вдохновения, но еще и острый укол грусти от того, что она больше не в моей команде. Тем временем я продолжаю вести игру и беру второй сет 6:3. Я не могу поверить, что обыграла еще одну теннисистку топ-10 в четвертом круге Уимблдона.
Отец снова покидает свое место, не поприветствовав мою победу. Он быстро уходит с трибуны, а потом, когда я его нахожу, ведет себя так, будто ничего особенного не произошло. Просто выиграла матч.
Про себя я ликую, но на пресс-конференции держусь скромно. «Сегодня я сыграла лучше, чем в двух последних матчах, но все равно не так хорошо, как против Хингис. Я сейчас очень уверена в себе, а турнир может выиграть кто угодно. Победой над Мари я доказала, что могу обыгрывать топ-игроков».
Мари остается только покачать головой: «Она настоящий боец – ни разу не опустила рук. Хорошо передвигалась по корту и выполняла отличные удары, когда они были ей необходимы. Она предпочитает играть на задней линии, много атакует, входит в корт и бьет по восходящему мячу».
Для меня это победа такого же калибра, как над Мар-тиной. Я снова обыграла теннисистку топ-10 и уложилась в два сета. Теперь все поймут, что Мартину я обыграла не случайно.
После пресс-конференции я спешу к родителям, и мы возвращаемся в гостиницу.
Я в четвертьфинале «Шлема», но мы это не празднуем.
В следующем матче я играю с еще одной юниоркой, пребывающей на подъеме, – Александрой Стивенсон. Ей 18, она высокая и мощная. Я знаю, что она сильна: у нее пушечная подача и игра, которая подходит для травы.
Нас ставят на шоу-корт № 2. Мы успеваем сыграть только несколько геймов, прежде чем начинается дождь. Это значит, что доиграем мы на следующий день. Матч переносят на первый шоу-корт. По возвращении в отель отец заводит меня на завтра. Он не отстает от меня ни на минуту. Ни на минуту. Я ложусь спать и сплю крепко, но на следующий день с самого первого мяча играю ужасно. Я чувствую себя выжатой – не физически, а эмоционально. Этот лихорадочный турнирный график напрочь меня истощил. Победы над Хингис и Пьерс забрали все эмоции. В последние недели очень много всего произошло.
Стивенсон – мощь во плоти с ее подачами по 190 километров в час. Она растаскивает меня по корту, и на этот раз я только и могу, что гоняться за ее мячами, пытаясь их вернуть, пытаясь прочитать и принять ее безумную подачу.
Перелом наступает при 3:3 в третьем сете. Я подаю, и она берет мою подачу. На этом я заканчиваюсь. До конца матча я не беру ни одного гейма, и она побеждает 6:3, 1:6, 6:3.
Это конец. Уимблдон для меня закончен. После пресс-конференции в тихом углу папа спускает на меня всех собак. Как обычно, он находит безлюдное место – между «Уимблдоном» и тренировочным «Парком Аоранги». Там он вплотную нависает надо мной и начинает свою ритуальную брань.
