На следующей неделе мы летим в Рим на Italian Open. По какой-то необъяснимой причине там он превращается в образец самообладания и сидит на трибунах «Форо Италико» практически бесстрастно. На турнире мы всей семьей. Мама занимает свою обычную позицию по соседству с отцом и держится так же непроницаемо, как он. Только мой тихий болельщик Саво едва заметно, но от этого не менее трогательно дает понять, что желает мне победы.
Совершенно очевидно, что сдержанность отца мне помогает. Для меня все гораздо проще, когда он не ведет себя как психопат. Я расправляюсь со всеми соперницами, включая Риту Кути-Киш, Патти Шнидер и Кончиту Мартинес. Играть с Ритой очень сложно после того, как мне пришлось публично ее оговорить. Я рада, что в этот раз ее обыграла, но мне все еще неловко за все, что я о ней несла, тем более что она очень милая девочка. С Кончитой Мартинес мы в этом году начали вместе выступать в паре, и я хорошо знаю ее игру. Бывает странновато выступать против своей партнерши, потому что кто-то должен проиграть, а потом вам все равно играть вместе.
В финале я играю с Амели Моресмо – яростной соперницей, которая находится на грани дебюта в топ-5. Я плохо ее знаю, но она приятная девушка и всегда здоровается. Я отношусь к ней с большим уважением – хотя папе я, конечно, этого никогда не скажу. Когда мы начинаем играть, идет небольшой дождь, а итальянские болельщики очень эмоциональные и громкие. Такая бодрая атмосфера не мешает моей концентрации. Играть с Амели очень трудно, а победить ее – еще труднее, но я верю, что это возможно.
Первый сет очень боевой, и я беру его на тай-брейке. Про себя я думаю, что исход первой партии очень важен для итогового результата. На старте второй я продолжаю играть хорошо и первой делаю брейк. Дальше я уже уверенно довожу матч до победы – 7:6, 6:1.
Это мой первый титул WTA, и он большой. Светясь от радости, я поднимаю блестящий серебряный трофей над головой, даже целую его. Благодаря этой победе в новом рейтинге WTA на следующей неделе я впервые войду в топ-20. Я несказанно счастлива, что выиграла турнир и получила такой заряд уверенности. Это мой самый крупный успех.
– Моей целью на год было войти в топ-15, а уже на следующей неделе я буду, по-моему, 17-й, – говорю я журналистам. – Какие-то очки мне нужно будет защищать, но я могу и заработать много новых. Я всегда ставлю себе новые цели по ходу дела, и теперь уже топ-10 в зоне досягаемости.
А потом я проговариваю вслух свою мечту, потому что теперь верю, что могу ее достичь. Я верю, говорю я им, что могу выиграть турнир Большого шлема.
– Надеюсь, это просто вопрос времени. У меня определенно есть шанс. Я уже не раз обыгрывала разных топ-игроков, а это одна из составляющих победы на «Шлеме».
Ко мне вернулась уверенность. Так хорошо я не чувствовала себя со времен, когда меня тренировала Лесли.
Папа не прыгает от радости и не рассыпается в похвалах в мой адрес, но, к моему изумлению, в качестве поздравления он через несколько дней ведет меня в парижский бутик Rolex. Там мы тратим больше 30 000 долларов на часы для меня – и для него тоже. Жаль только, самые дорогие вещи не могут компенсировать недостаток любви.
* * *
Скоро становится понятно, что Рим был исключением. На «Ролан Гаррос» все возвращается на круги своя, и это сказывается на моем теннисе. Я проигрываю в третьем круге, после чего он на меня орет. Как обычно, он обливает меня словесными помоями, называя меня беспомощной коровой, а потом выгоняет из комнаты.
– Видеть тебя не хочу, – говорит он. – Ты уступила, сыграв как дерьмо.
До этого дня мы с братом жили в номере люкс. Теперь папа меня оттуда выгоняет и говорит, чтобы я шла спать в другую комнату – с мамой.
Я по-прежнему в сетке парного турнира, и там все складывается куда лучше. Мы с Кончитой Мартинес доходим до финала. Однако прекрасного тенниса, который нас туда привел, оказывается недостаточно против испано-аргентинской пары, и мы проигрываем – 2:6, 1:6. Папа выходит из себя. Как только я возвращаюсь с корта, он начинает орать на меня и продолжает даже в зоне для игроков. Мне не удается даже попрощаться и поблагодарить Кончиту – я занята тем, что пытаюсь усмирить и подавить разгорающийся гнев отца. Это уже просто абсурд, и мне стыдно, что я не могу даже просто сказать спасибо своей партнерше.
Отец продолжает осыпать меня проклятиями по пути в гостиницу и кроет меня последними словами. Да, в тот день мы с Кончитой проиграли, но финал «Ролан Гаррос» – это фантастический результат и продолжение нашего успешного и продуктивного сотрудничества. Но моему отцу на это плевать. «Мне 18 лет, я сыграла в парном финале Большого шлема и близка к мировой одиночной десятке – чем он недоволен?» – задаюсь я вопросом.
Наш следующий турнир – DFS Classic в Бирмингеме. Я вторая ракетка турнира, но играю не на этом уровне. В первом матче я встречаюсь с Алисией Молик, 92-й ракеткой мира, – она играет лучше меня и побеждает в трех сетах. На послематчевой пресс-конференции Алисия камня на камне не оставляет от моего решения перейти под флаг Югославии – она осуждает меня после той поддержки, которую я получила от Tennis Australia:
– Елена получала всю помощь, которая только была ей нужна, – мы с ней играли по юниорам в одно время. Я поражена ее решением сменить страну. Чтобы узнать ее мотивы, вам нужно спросить ее, желательно когда рядом не будет ее отца.
Алисия права: Tennis Australia действительно очень мне помогала. Мне тошно от того, что она не знает истинных причин моего перехода. Мне бы так хотелось, чтобы она и другие австралийские игроки смогли узнать меня поближе и, возможно, увидеть те ужасные оковы, которые всегда ограничивали мою свободу. Но такой возможности у меня никогда не было.
Когда мы уезжаем из Бирмингема, папино дурное поведение снова дает о себе знать. Я становлюсь одержима тем, чтобы не дать ему пить. Это непросто – по соседству с каждым нашим отелем есть магазины с алкоголем, где он запросто может поживиться. Я пытаюсь отвлечь его: например, говорю, что мне нужна его помощь на разминке перед матчем. Но, конечно, при желании он всегда может найти где выпить. На турнирах бары на каждом шагу: обычно это симпатичные места с белыми зонтиками и красивыми креслами, где разливают топливо его безумия. В результате после матчей я ношусь как оголтелая и требую турнирную машину, чтобы поскорее запихать его в нее и увезти до того, как он закатит очередной скандал.
* * *
В день моего первого матча на Уимблдоне мой «теннисный папаша из ада» раздает автографы на трибуне третьего телекорта. Через год после того как его за пьяные выступления посадили в камеру под Центральным кортом, он стоит там и болтает с армией своих поклонников. Он очень мил и расписывается им на бумажках и турнирных программках, пока я играю с Россаной де лос Риос из Парагвая. Начался Уимблдон, и я посеяна 14-й.
Разумеется, как только у меня в первом сете начинаются затруднения, отец заводится, и все его обаяние испаряется. Я упустила преимущество 3:0 и вскоре уже проигрываю 4:5 на подаче Россаны. Он вопит: «Борись! Борись!» Я снова ошибаюсь, снова проигрываю очко и снова слышу, как он гремит: «Борись! Борись!»
