Эта победа обеспечивает меня финансово на ближайшие несколько месяцев. Но в следующем матче мне играть с Сереной Уильямс, первой ракеткой мира. В наших предыдущих встречах с Сереной я не взяла ни партии, а сегодня не уверена даже, что смогу выйти из номера, не то что дойти до корта. Я закинулась болеутоляющими и все равно хромаю. Я собираю все свои эмоциональные и физические силы, чтобы сыграть этот матч.
Я еле-еле покрываю корт. Каким-то чудом в первом сете я добираюсь до тай-брейка, но проигрываю его 1:7. Во втором с голеностопом становится еще хуже, а Серену уже не остановить – я больше не беру ни гейма.
Неделя была тяжелая, но я довольна и заработала 100 000 долларов, которые покроют мои расходы на переезды и тренера.
Мы с Энрике летим в Гонолулу, чтобы развеяться и побыть вдвоем.
* * *
В конце ноября мы с Энрике на рождественские и новогодние каникулы едем к нему домой в бразильскую Куритибу, его родной город. Его родители – прекрасные, очаровательные, добрые люди. Они тепло принимают нас у себя дома на окраине города, хотя живем мы в его квартире в центре. Его родители немного в курсе того, через что мне пришлось пройти, – он им рассказал. Они очень обо мне заботятся.
Со стороны мы с Энрике выглядим счастливой обрученной парой. Но, к моему расстройству, в Бразилии у нас все не очень. Главным образом – из-за того, что раньше я чувствовала себя единственной женщиной в его жизни, а теперь я вижу, как он флиртует с другими, а от меня отдаляется. Напряжение, которое растет между нами, уже невозможно игнорировать. Перед его родителями мы продолжаем изображать влюбленных. Но жениться мы больше не собираемся. Я понимаю это потому, что свадьбу мы не обсуждаем, у нас нет никаких четких планов или хотя бы даты. Пока что я просто надеюсь, что наши отношения наладятся.
У семьи Энрике есть дом на побережье, и мы на несколько дней едем туда. С нами едет его тренер по физподготовке. Нам обоим это будет полезно, и тренер – приятный парень. Мы с Энрике тренируемся вместе, но еще мы ругаемся. Я чувствую, что он не осознает, каким трудом мне далось решение быть с ним. Не понимает, как я переживаю из-за того, что бросила семью, особенно брата. Мне не кажется, что он видит, как мне больно и как я покалечена.
Еще мы ссоримся из-за того, что он засматривается на других женщин. Он отпускает о них комментарии все чаще и чаще – особенно в Бразилии. Однажды одна из таких ссор перерастает в настоящий скандал со слезами. Тренер ничего не говорит – я вижу, что он не хочет вмешиваться. Я сглаживаю конфликт.
Энрике не извиняется. Остаток дня он ведет себя так, будто ничего не произошло. К этой теме он не возвращается. Я тоже.
За несколько дней до Рождества мой отец дает очередное скандальное интервью, которое я читаю в Интернете.
– Я бы не вынес, если бы Елена оказалась лесбиянкой, – говорит он в этом материале. – Я бы руки на себя наложил.
В этом же интервью он говорит, что Энрике ему не нравится и что мы с ним скоро расстанемся.
– Она мне про него не говорила и, когда я прочел об этом в газетах, я не поверил, – говорит он. – Мне он не нравится. Надеюсь, их отношения скоро закончатся. Я вообще не верю, что у них это серьезно – в противном случае я бы что-то предпринял. Надеюсь, они скоро разойдутся.
В любой другой день я бы просто закатила глаза, но после нашей гигантской ссоры я уже не уверена в том, что его слова про наше скорое расставание не окажутся пророческими.
Мы встречаем Новый год в Бразилии и через несколько дней улетаем в Монако. Я надеюсь, что в 2003-м смогу со всем разобраться.
* * *
В новом году ничего не меняется. Если уж на то пошло, становится хуже. В январе в Монако под восхитительными люстрами торгового центра «Метрополь» я разражаюсь безутешными рыданиями. Я ловлю ртом воздух и одновременно стараюсь спрятаться от взглядов. Я чувствую, как меня окутывает непроглядная темнота. Такие срывы последнее время происходят со мной регулярно.
Раз в несколько дней меня накрывает мощный поток слез, сопровождаемый плохими, мрачными мыслями. Это может произойти где угодно: на кортах, перед телевизором, у нас на балконе и вот теперь – в «Метрополе», куда я пришла развеяться, глазея на витрины.
Энрике больше не выступает за команду «Эрроуз» – она разорилась. Теперь он в «Формуле V8 3.5» и иногда уезжает по работе, так что я остаюсь одна. Но, даже когда он рядом, нашим отношениям это не помогает. После всех наших ссор я ушла в себя, и мы друг от друга отдалились. Когда мне что-то нужно, он отвечает односложно и неохотно. Он думает, что мне нужно просто двигаться вперед, жить своей жизнью. Он не раз это говорил. Он утверждает, что понимает, как мне тяжело, и поддерживает меня, но его незаинтересованность и равнодушие подсказывают мне, что ему плевать.
Наверное, он думал, что, когда мы отделаемся от моей семьи, все затруднения исчезнут и я стану его счастливой невестой. Недавно я поняла, что он хочет, чтобы я принадлежала только ему. Теперь я уже знаю, что Энрике любит, чтобы все было так, как хочет он.
* * *
Я всего в нескольких строчках от вершины рейтинга, но у меня есть более первоочередная задача: нанять тренера. После пробного сбора с Хайнцем Гюнхардтом в октябре в Монако я решаю поработать с ним, потому что у него сильное резюме. Трудность в том, что он не может сопровождать меня на всех турнирах, так что для начала мы договариваемся на шесть месяцев.
В конце января мы с Хайнцем проводим недельный сбор, а потом он уезжает работать комментатором, и мы продолжаем общаться по телефону. Я одна еду в Японию. Когда я захожу в свой номер, в нем мертвая тишина. Ни отца, ни мамы, ни братика, ни Энрике. Я одна. Это странно, но в этом есть умиротворение. Правда, стоит мне лечь в кровать, как на меня снова резко обрушиваются все мое одиночество и грусть.
Несмотря на мое уныние, в Токио я дохожу до четвертьфинала, как и следом в Париже. Но ко второй неделе февраля, когда я играю в бельгийском Антверпене, мое депрессивное состояние уже налицо. Я провожу чудовищный матч и проигрываю в первом круге.
Уверенность от меня ускользает. К тому же через несколько недель я понимаю, что Хайнц, наверное, мне не подходит. У нас нет контакта. Он не может помочь мне, когда я в таком состоянии, как сейчас, – уязвимом и беспокойном. У него совершенно бесстрастный подход, и, конечно, он недоступен для постоянной работы. Но в то время у меня не было других вариантов: посреди сезона я не могла ни найти кого-то другого, ни остаться совершенно одной на турнирах. Я ненавижу быть одна, поэтому старалась, чтобы из этого вышел хоть какой-то толк.
Между тем мы с Энрике едем на турнир в Скотсдейле, штат Аризона, и продолжаем больше препираться, чем разговаривать. После целого дня тренировок мы возвращаемся в гостиницу и опять начинаем скандалить – на этот раз из-за ревности Энрике.
Голова у меня идет кругом. Нужно сворачивать эту лавочку. Но куда мне, черт возьми, пойти? Пойти некуда. У меня никого нет. И я совершенно точно не вернусь к отцу.
