Это все будто включает свет внутри меня. Я снова полна сил. Но моя финансовая ситуация по-прежнему удручающая. Сразу после Australian Open мне приходится продать свою квартиру в Загребе, чтобы вложить деньги в карьеру, которую я твердо намерена перезапустить. Вырученные деньги идут на оплату перелетов, гостиниц, еды, услуг тренеров и покрытие их расходов.
В Загребе мы с Тином встречаемся с Борной, и, несмотря на старые обиды, я смягчаюсь и даю ему еще один шанс. Я не могу позволить себе именитого тренера, и Тин убеждает меня нанять Борну. Снова. Сказать по правде, я просто хочу тренера, который всегда будет доступен, всегда рядом. Так что Борна возвращается в мою жизнь.
Я очень давно не разговаривала с Саво, и после долгих и безуспешных попыток все-таки выхожу с ним на связь. Я зову его с собой на турнир в марокканский Фес. Он должен прилететь в районе полуночи, и я отправляю машину встретить его, потому что мне на следующий день играть. Я хочу дождаться его, но все же засыпаю. Проснувшись, я сразу смотрю на часы: полпервого, и только потом замечаю Саво, сидящего в полумраке на соседней кровати.
– Я не хотел тебя будить, – говорит он смущенно.
Я безумно рада видеть его и заключаю его в свое самое крепкое объятие. Для меня это огромное счастье – быть рядом с братиком, но вместе с тем я немного нервничаю. Прошло много лет с тех пор, как мы проводили время вместе. Больше того, с тех пор как он вырос, мы вообще никогда не были вдвоем. Тем не менее его присутствие очень меня воодушевляет. Мы не говорим ни об отце, ни о разрыве родителей. Мы просто пытаемся восстановить собственные отношения без их губительного влияния. Тин пока что в Загребе, а с Борной Саво находит общий язык. Я очень к нему внимательна, постоянно уточняю, все ли ему по душе. Я хочу, чтобы ему со мной понравилось, и боюсь, что он меня не примет, что отец сформировал у него предвзятое отношение ко мне.
После турнира – я прохожу три раунда квалификации, но проигрываю в первом круге основы – Саво уезжает и возвращается в Белград. Неделя была фантастическая. Впервые за много лет я чувствую, что наши с ним отношения улучшились и мы хотя бы частично вернули нашу прошлую близость. Это такое облегчение.
* * *
По ходу сезона я выигрываю матчи, но моя подача разваливается. С подбросом у меня беда, я не могу поймать правильное движение. Даже в победных матчах я подаю как любитель: не разгоняю ракетку и просто пытаюсь попасть в квадрат, чтобы начать розыгрыш. По ходу матча в Дармштадте я в таком раздрае, что даже думаю подавать из-под руки.
Подача – это самый сложный удар в теннисе, поэтому неудивительно, что Борна понятия не имеет, как починить мою. В одном матче я допускаю 15 двойных ошибок и только чудом не уступаю. Мне приходится играть трехсетовики исключительно из-за моей чудовищной подачи. Ко второй половине года двойные ошибки в моих матчах исчисляются десятками: 25–30 за встречу. Все, что я делаю, ни к черту: ноги ставлю не так, мяч подбрасываю – тоже. Движение неправильное с начала и до конца. Моя левая рука болтается, как не моя. Даже хватка у меня неправильная.
Я решаю, что нужны радикальные меры. Поскольку от Борны помощи не дождешься, я обращаюсь к проверенному помощнику – YouTube.
Я корплю над видео по запросу «подача Серены Уильямс» и изучаю технику теннисистки с лучшей подачей на планете. Я проигрываю эти ролики в замедленном режиме. Точно рассмотреть ее хватку трудно, но мне кажется, она похожа на мою. Потом я рассматриваю ее ноги. Ее движение. Ее подброс. Я воспроизвожу ее подачу насколько могу точно. Я запоминаю все ее движения и сразу иду на корт повторять их.
В Европе я выигрываю три грунтовых турнира ITF и еще на двух дохожу до четвертьфинала. Саво все больше ездит с нами, и наши отношения укрепляются. Я рада, что мы снова становимся близки без каких-либо посторонних влияний. Работа с Борной тем временем не клеится. Между нами снова нарастает напряжение. Мы решаем провести межсезонье в Германии, но все кончается тем, что я сама даю себе задания и составляю график. Но хотя бы у меня есть уверенность, которой меня зарядили победы на турнирах ITF, и в рейтинге я уже 178-я, хотя сыграла только девять турниров. На корте я чувствую себя лучше.
В декабре 2008 года я прилетаю в Австралию, и моя уверенность в себе и своих решениях выше, чем когда-либо в последние годы. И я в хорошей форме – сбросила почти 20 килограммов. Впрочем, на турнире за wild card первый матч в группе я все равно проигрываю. Двумя годами ранее это выбило бы меня из колеи так, что я вряд ли смогла бы настроиться на следующие матчи. Но теперь я выигрываю оставшиеся встречи в группе, а потом еще четверть- и полуфинал. Я в финале.
В день главного матча стоит удушающая жара, воздух сухой, ветер горячий. Я играю с теннисисткой, которая обыграла меня в группе: мы обе изнемогаем от жары на корте «Мельбурн-Парка», обливаемся потом, пьем как можно больше, чтобы не умереть от обезвоживания. Но тяжелые условия не умаляют моей решительности, и я вырываю победу 6:7, 7:5, 6:3. Wild card моя! Я несказанно счастлива и окрылена.
Мой теннис прогрессирует, но об отношениях с Борной этого не скажешь. Они в очередной раз накаляются до предела за несколько дней до турнира в Брисбене, куда мне дали wild card. На тренировке в «Мельбурн-Парке» он дает мне задание пробивать по центру корта. Это бессмысленное, бесцельное упражнение. А он только такие и дает. Если я не настаиваю на определенных упражнениях или отработке подачи (что он не считает обязательным), мы не занимаемся ничем, что развивает меня как игрока. Сегодня меня это окончательно достало.
– Борна, ну скажи что-нибудь. Поговори со мной нормально! – увещеваю я его.
Он отвечает отсутствующим выражением лица.
– Ты ничего не говоришь, ничего не исправляешь, – продолжаю я. – Ты просто стоишь на корте и молчишь. Ты понятия не имеешь, какого черта делаешь. Да ты даже корт не бронируешь. Все делаю я. И это уже не первый месяц так.
Он все так же молчит и не пытается ничего объяснить.
– Убирайся, – говорю я ему. – Проваливай отсюда. Я буду тренироваться сама. Справлюсь одна со спаррингом.
Он не трогается с места, но так ничего и не говорит. Еще несколько минут он молча стоит на корте.
– Борна, уходи, – говорю я.
Я стою в одном метре от него и чувствую, как от злости сжимаю ракетку. Я так зла, что колочу ракеткой о землю, пока она не оказывается искореженной. Потом я отшвыриваю ее, достаю из сумки другую и уничтожаю о синий корт ее. Дальше нахожу третью ракетку и делаю то же самое с ней. Потом – с четвертой. Наконец беру пятую и ее тоже убиваю о землю.
Даже несколько лет назад в свои самые плохие дни я ничего подобного не делала. Вместе с осознанием бесполезности Борны ко мне приходит злость, и она растет внутри меня каждый день. Это тянется уже слишком давно. Разбив все ракетки, я сажусь на стул злая и расстроенная. Борна нервирует и зажимает меня; мне не нравится, когда он рядом, особенно на корте. Тем более я знаю, что страдает мой теннис. Каждый раз, когда его на тренировке нет, мне гораздо лучше.
