Мы договариваемся о новой встрече. Когда Тин заходит в дом, отец его приветствует. Жмет ему руку. Две следующие недели они немного узнают друг друга. Мы с Тином живем у Саво в Белграде. Там я усердно тренируюсь по своей облегченной программе; вечера у меня свободны. Иногда мы вместе ужинаем.
Мы втроем решаем выпустить совместное заявление, которое на своем сайте публикует Tennis Australia.
«Хочу подтвердить сообщения прессы о том, что я помирилась со своим отцом Дамиром Докичем. Я и мой партнер Тин Бикич навестили моего отца у него дома и наконец уладили все наши разногласия. Инициатором встречи была я, потому что я всегда хотела воссоединиться со своей семьей, чтобы мы все могли дальше жить счастливо. Это и так продолжалось слишком долго».
Папа обзванивает сербских журналистов и радостно раздает интервью. Потом он многим из них, из газет и с телевидения, предлагает эксклюзивные интервью со мной. Я злюсь и не хочу в этом участвовать. Он назначает интервью без моего ведома и сообщает мне о них за пять минут до приезда репортеров. В результате мои тренировки в теннисном центре Белграда оказываются в новостях. По пути туда и оттуда мне приходится продираться через съемочные группы. Это заходит слишком далеко, я не могу справиться с таким вниманием. Это безумие.
До меня слишком поздно доходит, что отец устроил очередное представление для прессы. Я подыгрываю ему, но чувствую себя использованной. Он использовал меня, чтобы улучшить свой имидж.
* * *
К началу октября у меня опять болит плечо. Я заявлена на турнир в австрийском Линце, но не уверена, что стоит ехать туда, хоть с моего последнего выступления и прошло шесть недель. В конце концов, несмотря на мое разболевшееся плечо, мы с Луиз Племинг все же решаем сыграть. Прежде чем сняться, мне удается сыграть только один сет.
На этом мой сезон заканчивается. Я продолжаю проходить процедуры и делать упражнения, хоть они и не помогают. Мы с Лу договариваемся, что я приеду в Мельбурн в начале ноября.
Когда приходит время нам с Тином уезжать из Белграда, я звоню папе сказать, что еду в Австралию, потому мы долго не увидимся. Когда я говорю, что еду в Хорватию, а оттуда в Австралию, он недоволен.
– Ты должна остаться здесь, – говорит он сердито.
– Нет. Я не могу, – протестую я и повторяю свой план.
Разговор перерастает в конфликт. Когда он превращается в скандал, я вешаю трубку. Возможно, между нами никогда не будет мира и согласия. Он стал немного спокойнее – наверное, потому что я больше не ребенок, – но он по-прежнему хочет мной управлять. Он все тот же.
* * *
В Мельбурне ничего не меняется. Физиотерапевты и врачи рекомендуют мне продолжать делать упражнения. В течение нескольких недель мне разрешено заниматься только фитнесом. В надежде, что воспаление пройдет само, я до конца декабря не притрагиваюсь к ракетке.
Год подходит к концу, и он получился многообещающим, несмотря на то что моему прогрессу помешала травма. В начале декабря мы с Тином посещаем вручение Медали Ньюкомба – национальных теннисных наград Австралии. За несколько дней до церемонии я прошу у организаторов разрешения выступить с благодарственной речью, и они соглашаются. Понятно, что в австралийском теннисном сообществе есть люди, которые считают, что меня не стоило принимать обратно, потому что мне нужны только деньги. Но это совершенно не так, и есть многие другие, кто никогда не отказывал мне в поддержке и кого я хочу поблагодарить.
Со сцены, где на меня смотрят восемьсот с лишним человек, я от всего сердца благодарю австралийское теннисное сообщество за то, что они поддерживали меня с самого моего детства, несмотря на некоторые трудности в наших отношениях. Я персонально выделяю Крэйга Тайли, Пола Макнами, Даррена Пирса, Тони Роча, Лесли Боури, Пэта Рафтера, Тодда Вудбриджа, Лу Племинг и моего фитнес-тренера Аарона Келлетта. Я говорю спасибо им всем – людям, которые никогда не относились ко мне с предубеждением, а, наоборот, всегда мне помогали и давали шанс, когда другие отказывались.
В конце декабря мы с Лу понемногу начинаем тренироваться. Сначала она просто накидывает мне легкие мячи из корзины. Плечо не болит, когда я играю с отскока, но все так же сильно болит, когда подаю. Я столько времени провела в покое, но никакого улучшения не ощущаю.
Мне советуют хирурга-ортопеда Грега Хоя, который помогал с больными плечами Пэту Рафтеру и Кейси Деллакуа. Я прихожу к нему на прием.
– Разрыва нет, ничего такого. Очень сильное воспаление на пересечении сухожилия и кости, – говорит Грег. – Нужно будет сделать укол кортизона, особенно если ты хочешь сыграть летние австралийские турниры, которые начинаются через две недели. Это лучший вариант, потому что, раз за четыре месяца воспаление не спало, само оно уже не спадет.
Еще он добавляет:
– Зато я думаю, что эту неприятность можно устранить быстро.
Слова Грега внушают мне надежду. Он отправляет меня к специалисту, который сделает укол кортизона в сухожилие в моем бицепсе. Его кабинет через дорогу от «Мельбурн-Парка», так что я иду туда с Тином и Лу. Мне в плечо вставляют большую иглу и вводят кортизон. Мы скрещиваем пальцы.
Через несколько дней я выхожу на свою первую тренировку после инъекции, и все идет хорошо, но настоящая проверка – это подача.
Невероятно, но я подаю, и плечо не болит. Это потрясающее ощущение после долгих месяцев, проведенных в боли. Тем не менее я понимаю, что меня ждет очень сложное начало сезона: как бы я ни была окрылена тем, что боль ушла, я четыре месяца почти не притрагивалась к ракетке. Через несколько дней мне играть в Окленде.
Неудивительно, что я проигрываю в первом круге, но, учитывая обстоятельства, матч вполне приличный. Я прохожу один круг в Сиднее и на Australian Open, и это большое достижение после такого длинного перерыва. Очевидно, что для выступления на этом уровне мне еще не хватает игровой практики, и во втором круге я уступаю.
Через несколько месяцев, однако, все снова летит в трубу. Во время очередной тренировки в Индиан-Уэллсе я чувствую щелчок в правом запястье, и из-за внезапной острой боли я не могу продолжать.
Через 15 минут боль уже такая сильная, что я не могу ни повернуть запястье, ни что-либо взять в руку. Я бегу к физиотерапевту – он не уверен, в чем дело, но полагает, что что-то с сухожилием. Я пытаюсь сыграть первый круг в Индиан-Уэллсе, но с трудом держу ракетку и снимаюсь после одного гейма.
Мы с Тином сразу едем в Майами на следующий турнир. По счастью, в городе есть известный специалист по лечению рук, локтей и плеч. Я записываюсь к нему на прием. Осмотрев меня, он предлагает инъекцию кортизона в сухожилие запястья.
В отличие от плеча, на этот раз кортизон не действует. Через несколько дней после укола запястье не только продолжает болеть, но теперь еще и скрипит, когда я вращаю его, так что боль поднимается у меня по руке. Эта травма не позволяет мне выиграть матч в Майами. В Чарлстоне я снимаюсь еще по ходу первого сета.
