Писатель Владимир Каминер выразил свое мнение по поводу «нового советского человека»: «Руководству Советского Союза было ясно, что общество равных для всех возможностей, где преобладают принципы братства и солидарности, не могло быть построено при помощи людей того поколения. То общество было слишком испорченным, слабым, ленивым и полным зависти. Поэтому должен был появиться новый человек, который впишется в новый мир. В Советском Союзе было на этот счет две теории: согласно первой – новый человек должен был прийти откуда-то извне, стоило только его поманить, и он вырвется на свободу. Согласно другой – новый человек жил внутри нас самих, в старой сущности. Его нужно было лишь пробудить. А также изменить окружение человека, облагородив его, – тогда он самостоятельно придет к своему истинному «я» и правильной внутренней сущности. Итак, со стороны государства предпринимались все попытки призвать «лучшее» в нас: с помощью искусства, литературы, научных тезисов и прежде всего – образования. На этой почве возникли целые научные области».
По мнению Маттиаса Шеппа, вследствие одного из величайших экспериментов XX века «homo sapiens» («человек разумный») должен был превратиться в «homo soveticus» («человека советского»). Социалистическое общество хотело породить «нового человека», свободного ото лжи, обмана, грубости, воровства, лени и пьянства. Поэт-революционер Владимир Маяковский (1893–1930) предсказывал: «И он, свободный, ору о ком я, человек – придет он, верьте мне, верьте!». А Лев Троцкий пообещал в 1924 г.: «Человек станет несравнимо сильнее, умнее, лучше. Средний уровень его интеллекта поднимется до уровня Аристотеля, Гете, Маркса»
[80].
Вратарь как «строитель нового общества»
Лев Яшин был человеком системы и партии, и было понятно, что подобное положение не шло вразрез с его убеждениями. Лев посещал Высшую партийную школу, а также был депутатом Московского городского совета, где занимал пост в комиссии по делам физической культуры и спорта. Пахомов: «Он участвует и в планировании, и в черновой работе, и в управлении». Все это Яшин осуществлял в системе подковерных околовластных игр и произвола, где даже выдающийся футболист мог попасть в немилость и быть сосланным в лагерь. Судьба братьев Старостиных, должно быть, все чаще вставала у него перед глазами
[81]. После окончания карьеры Яшин был ответственным в Управлении футбола Спорткомитета СССР за все национальные сборные
[82]. Пахомов писал о Яшине-политике и значении физической культуры в рамках создания «нового советского человека»: «Вратарь был по профессии простым рабочим-шлифовальщиком. Он был не только воплощением примерного спортсмена, но и образцом демократии, в лучшем смысле этого слова. Безусловно, вратарь сборной не работал в одиночку, так же как построение демократии было общим делом. (…) Коммунистическому обществу нужны миллионы сильных, мужественных и волевых людей для достижения высшей цели – коммунизма. Им предстояло совершать смелые, отважные поступки. Физическая культура и спорт как обязательный признак гармоничного развития современного общества были верными помощниками. Лев Яшин – один из таких современных советских людей, был в первых рядах построения нового общества. Однако его личные счастье и гордость состояли не в том, чтобы быть избранным, а в том, чтобы быть одним из многих, кто постоянно создает Отечество, нашу общую социалистическую Родину, чтобы она была красивее и богаче для работы и жизни».
Однако роль Яшина оставалась противоречивой. «Он был единственным и неповторимым вратарем и выдающейся звездой в стране, которая отвергала индивидуализм» – так описывал Ганс Бликенсдорфер ситуацию, доставляющую «архитекторам» социализма немало проблем.
Лев Яшин был великим, но быть слишком великим ему не полагалось. Статья Пахомова поднимала дилемму спортивной журналистики в системе идеологического переизбытка и идеологического порядка во всех сферах жизни.
До того как вознести Яшина до уровня звезды и восторгаться его индивидуальными качествами, Пахомов решил «притормозить» и сравнить «свой объект восхищения» с остальным коллективом. Яшин, который, в свою очередь, благодаря своей позиции вратаря, заметной игре, невероятным способностям и своей чистосердечности создавал впечатление индивидуалиста в выстроенном коллективе, оставаясь при этом всего лишь «стальным винтиком в точно согласованном механизме».
Яшин был героем, однако герой социалистического мира «слеплен из другого теста», нежели звезда капиталистического Запада. Социалистический герой – это лишь часть чего-то большого, и своим величием он обязан превосходству политической и общественной системы.
Поэтому читателю стоит напомнить о том, что у Яшина не было своего врожденного человеческого и спортивного таланта. Даже «московский лев» должен был сначала превратиться в «нового социалистического человека». Яшин начал с поведения. Своей дисциплиной он был обязан способности к самокритике и готовности к перевоспитанию
[83]. Пахомов: «В становлении Яшина скромность и простота сыграли немаловажную роль. Немногие реагировали на критические замечания на тренировках так, как он. Яшин, член Коммунистической партии Советского Союза, продемонстрировал юным футболистам, как нужно реагировать на критику. В первые годы своей карьеры Яшин подвергался острой критике за грубые ошибки в игре или за недисциплинированность. Однажды за нарушение правил его удалил с поля судья Николай Латышев. И нужно отдать ему должное: Яшин умел принимать критику, направленную в свой адрес. Если бы он не был так непримирим со своими недостатками, то не стал бы таким первоклассным вратарем». Восточноевропейский эксперт Манфред Целлер считал: «Становление Яшина напоминает стандартную биографию советского героя, который находит свой путь, преодолев ошибки и воспитав в себе соответствующий стиль поведения».
