В этом причина того, что, не претендуя на то, что теорию следует отвергнуть, как только она столкнется с какими-то отрицательными результатами экспериментов, мы должны сказать, что она не может и считаться удовлетворительной, пока не преодолены эти трудности, и от нее ожидается, что она претерпит соответствующие коррекции для преодоления их. Но это также и причина того, что теории подвержены постоянному изменению в результате экспериментов. Поскольку каждый эксперимент вносит что-то новое, его интерпретация приводит к дальнейшему совершенствованию модели, которое снова привносит нечто, выходящее за рамки непосредственных данных и потому требует дальнейших экспериментов, и это взаимодействие продолжается неопределенно долго, никогда не образуя круга.
7.2. Смена теорий и прогресс науки
Вопрос о смене и сравнении теорий несколько раз возникал в этой работе, но как побочное следствие более общих обсуждений. Поэтому мы хотим посвятить ему специальное рассмотрение, в котором воспользоваться некоторыми результатами, полученными в предшествующих разделах. В частности, мы разовьем далее тезис о том, что сравнение теорий опирается на референциальный аспект теорий, остающийся по существу не затронутым, даже когда мы уделяем должное внимание логико-семантическим аспектам, а также историческому и герменевтическому измерениям, которые мы признали и проанализировали
[391].
Проблема того, почему теория должна быть принята или отвергнута, относится к числу наиболее обсуждаемых в литературе последних лет, но она также является той, в которую была внесена большая путаница благодаря взаимовлиянию и неконтролируемой смене разных плоскостей обсуждения. Действительно, этот вопрос может обсуждаться в фактуальной плоскости; к нему можно подходить с психологической или социологической точки зрения; он включает эпистемические подходы; он включает логические аспекты; и он имеет также значительный прагматический компонент. К сожалению, часто случается, что различные авторы делают упор на одну-единственную плоскость, как если бы она одна имела значение, пытаясь дискредитировать другие подходы. На что эти авторы реально способны – это показать ограничения тех или иных подходов (если рассматривать их как всеобъясняющее орудие), но они недостаточно беспристрастны, чтобы признать те аспекты проблемы, которые достаточно хорошо объясняются этими другими подходами; и более того, они кажутся не замечающими недостатки своего собственного подхода, если его тоже рассматривать как всеобъясняющий. Преимуществом предлагаемого нами обсуждения будет то, что мы, безусловно, будем рассматривать вопрос о прогрессе науки в связи (собственно говоря, в строгой связи) с вопросом о смене теорий, но без необходимости отвечать на вопрос, «почему» произошла смена теории. Для наших целей будет достаточно увидеть, что она имела место, и исследовать ситуацию, складывающуюся в науке в результате этой смены. Ответ на вопрос «почему» будет рассмотрен только после этого разъяснения.
7.2.1. Понятие прогресса
Для нашей западной культуры было типичным верить в то, что ситуация, возникающая в результате исторических перемен, является проявлением прогресса, а понятие прогресса получило множество оттенков значения, анализ которых мы должны предоставить историкам идей. Действительно, благодаря принятому нами здесь тематическому разграничению мы будем заниматься идеей прогресса только применительно к научному знанию, а оно означает для нас, как мы уже объясняли, знание, состоящее в проверке, понимании и объяснении, т. е. знание, организованное в форме научных теорий. При этом ограничении проблема научного прогресса кажется очень простой, поскольку все, кажется, готовы принять, что научный прогресс может казаться сомнительным при учете всех аспектов науки (особенно связанных с ее социальным воздействием), но ее когнитивная сторона кажется прогрессирующей во вполне очевидном и не подлежащем отрицанию смысле.
Однако к этому первому впечатлению следует подходить с осторожностью, если мы будем рассматривать, как договорились, научное знание, выражаемое в научных теориях. Действительно очевидно то, что в любой дисциплине присутствует последовательность теорий во времени – что происходят изменения, – но такие, которые сами по себе не подразумевают прогресса. Для того чтобы изменение рассматривалось как прогресс, фактическая проверка того, что оно имело место, должна сопровождаться некоторого рода суждением о ценности, дающим нам возможность утверждать, что новая ситуация лучше старой. Трудность состоит именно в определении этого «лучше». Заметим, что эта трудность не исчезает, когда мы вступаем в область знания (которая может показаться избавившейся от вопросов такого рода, будучи, как принято говорить, свободной от ценностей). Действительно, именно когда мы рассматриваем научное знание, мы вполне естественно склоняемся к мнению, что мы знаем «больше» и «лучше», чем люди прежних поколений. Но даже точное определение этого «больше» проблематично, поскольку своей кажущейся чисто количественной категоризацией оно на самом деле покрывает гораздо больше, поскольку включает идею процесса «отбора», состоящего по меньшей мере в устранении прежних ошибок и непрерывном добавлении новых истин. Идея «лучше» в этом случае более или менее неопределенно понимается в терминах достижения более глубокого «инсайта», или лучшего согласования различных истин; а ее выражением может служить знакомый образ науки как большого и сложного здания, возведению которого каждый ученый способствует, добавляя свой собственный кирпич, а каждое поколение ученых – добавляя нечто вроде нового этажа с прекрасными комнатами. (Этот образ мы уже упоминали – скептически – в одном из предыдущих разделов.) Говоря грубо, имеется некоторого рода консенсус в оценке развития научного знания не просто как изменения, а как линейно и кумулятивно прогрессирующего процесса.
7.2.2. Дедуктивная Модель научного прогресса
Эта идея здравого смысла очень естественно стала руководящей линией для тех, кто впервые разработал концепцию, согласно которой научное знание на самом деле состоит в построении научных теорий, и дал «классическое» определение научной теории, остававшееся в силе очень долгое время. Согласно этому взгляду – который развивался в основном философией науки логического эмпиризма, начиная с Венского кружка и продолжаясь аналитической философией – научные теории суть системы логически связанных предложений, задача которых – объяснять наблюдаемые факты. Чтобы достичь этой цели, предложения были разделены на два класса – чисто дескриптивные, описывающие индивидуальные наблюдаемые факты (объясняемые), и те, которые вводятся как гипотезы, с которых могут начинаться формальные дедуктивные цепочки, приводящие к фактуальным предложениям. Эта очень знакомая картина может рассматриваться как выражающая одновременно и высказывательный взгляд на теории, и дедуктивно-номологическую модель научного объяснения. Понятно также, что эти две схемы должны приниматься при рассмотрении проблемы смены теорий в рамках указанной традиции, а также для того, чтобы показать, когда и почему происходит смена теорий и каким образом это можно истолковать как прогресс.
