9.1.6. Теоретико-системный подход
Отношения между наукой и обществом оказались направленными в обе стороны, а еще лучше сказать, направленными во многие стороны. На деле мы лишь очень грубо можем рассматривать науку как нечто, стоящее перед другим нечто – обществом, поскольку взаимоотношения существуют между наукой и разными «подсистемами» общества. Более того, наука сама «вписана» в общество и не существует вне его. Это наводит на мысль, что самый подходящий способ понять указанное многонаправленное отношение – принять теоретико-системную модель, т. е. модель, вдохновленную теорией систем – дисциплиной, кстати, которую мы уже имели случаи упомянуть
[417].
Теорию систем отличает от теории множеств то, что множества – это наборы элементов, т. е. индивидуальных сущих, «принадлежащих» множеству (это – чистое отношение членства), тогда как системы – это глобальные сущие, образуемые подсистемами, а подсистемы имеют функциональные (и обычно каузальные) отношения с другими подсистемами и с самой глобальной системой. Более того, каждая подсистема характеризуется исполнением определенных функций. Но в то же самое время она участвует в функционировании других подсистем, а ее собственное функционирование зависит от функционирования этих подсистем, как и системы в целом.
Все это можно выразить в терминах (функциональных) выходов, входов и петель обратной связи между подсистемами и глобальной системой, и из этого следует, что правильное функционирование (или даже существование) системы в целом связано с тем фактом, что каждая подсистема может выполнять свои специфические функции в пределах допустимого интервала эффективности, и в то же время правильное функционирование некоторой подсистемы не препятствует другим подсистемам действовать достаточно хорошо, чтобы вся система могла существовать. Это «динамическое равновесие» технически выражается понятием оптимизации, которое означает, что наиболее удовлетворительно глобальная система функционирует тогда, когда никакая подсистема не «максимизирует» своего действия, а только удерживает его в пределах, позволяющих ей функционировать адекватно, не препятствуя адекватному функционированию других подсистем (составляющих ее окружение).
Общество можно рассматривать (в ограниченных целях данного обсуждения) как глобальную систему (хотя оно явно не таково с более объемлющей точки зрения, поскольку оно есть подсистема экосистемы нашей планеты, которая также не глобальна, поскольку зависит от энергии Солнца). В этой системе взаимодействует много подсистем, будучи при этом автономными в том смысле, что каждая из них характеризуется специфической функцией, которую она выполняет благодаря «внутренним» динамическим механизмам. Эти системы открытые (поскольку они могут получать входы от окружающей среды в виде материи, энергии, информации и т. п.) и адаптивны (поскольку способны изменять свое внутреннее функционирование, чтобы справляться с внешними входами и таким образом охранять их функционирование). Они также социальны в том смысле, что их функционирование и адаптация являются результатом человеческих действий, интенционально направленных на преследование определенных целей, включая возможность модифицировать до известной степени функциональную структуру самой подсистемы. Примерами таких социальных подсистем служат системы научные, технологические, экономические, индустриальные, политические, военные, административные, образовательные, религиозные, правовые и т. д.
То, что мы говорили выше о влиянии общества на науку и науки на общество, очень легко выразить в терминах входов, выходов и обратных связей. Всякая социальная подсистема устанавливает эти отношения со своим социальным окружением в форме требований, стимулов и облегчений со своей стороны и ограничений, конкурирующих опций и даже противостояния извне. Эта постоянная циркуляция влияний обеспечивает удовлетворительное функционирование общества в целом, если поддерживается динамическое равновесие в форме упомянутой выше оптимизации. Это значит, что автономия каждой подсистемы должна соблюдаться (т. е. что ее «внутреннее» функционирование не должно ставиться под угрозу) и что не должно допускаться никаких «максимизаций» роли одной или нескольких подсистем, которые могли бы быть помехой функционированию других подсистем или даже выживанию общества в целом. Применительно к науке это сводится к признанию того, что существует базовая системная причина защищать ее «внутреннюю» автономию и, в то же самое время, признать, что она системно вынуждена получать входы от социального окружения и адекватно отвечать на них, вплоть до «приспособления» себя к этим входам, если это не приведет к потере внутренней автономности.
Мы можем теперь попробовать сделать некоторые выводы из наших соображений.
9.1.7. Выводы и расширение дискурса
Мы можем сделать несколько выводов из нашего дискурса.
A. Первичной задачей науки должна оставаться ее определяющая цель, т. е. поиск истины, т. е. объективного знания. Эта цель первична в том смысле, что никакие социальные резоны или императивы не могут оправдать отклонения от этого курса и согласиться со скрытием или искажением истины. С другой стороны, это – единственная гарантия, которую общество может получить в том, что оно может положиться на научное объективное знание при решении своих проблем. Даже если в каком-то очень особом случае может показаться, что манипуляции с истиной могут показаться обещающими достижение некоторой конкретной социальной цели, не подлежит сомнению, что цена этого достижения (т. е. утрата веры в надежность науки) была бы слишком велика, чтобы быть компенсированной временным преимуществом. Этим подчеркивается неустранимый аспект обеспечения автономности и независимости науки от общества.
B. Эта автономность полностью совместима со службой, которую наука должна сослужить обществу. Говоря конкретно, эту службу можно понимать как помощь, которую оказывает наука в решении проблем социального характера; и ясно, что самый лучший способ обеспечить эту службу – опираться на здравое и объективное знание. Предрасположение пытаться разрешить эти проблемы можно «стимулировать» соответствующей научной политикой, но лучше всего оно обеспечивается созреванием чувства социальной ответственности в сознании ученых.
С. Все это можно выразить другими словами, говоря, что наука должна быть «социально ангажированной», но не «социально зависимой»; и в этом тоже можно видеть проявление ее внутренней природы. Как мы уже видели, науку одновременно и «делает история», и сама она – «один из факторов истории». В первом отношении современная наука связана со всем ее историческим окружением. Это окружение стимулирует ее и ставит перед ней ее проблемы, дает ей фоновое знание, технические орудия, концептуальные рамки и категории и т. д. Во втором отношении наука двигала историю и делала ее зависимой от своего развития. Этот вклад в развертывание истории является и должен быть «специфическим», а это означает, что лишь в той мере, в какой наука сохраняет свою «идентичность», не растворяясь в общем социальном контексте, может она внести полный вклад в в материальный и духовный рост человечества.
