3.2. Различение операционального и теоретического
Тезис, согласно которому каждое научное понятие контекстнозависимо, можно также выразить, сказав, что каждое научное понятие нагружено теорией. Этот последний тезис был широко принят в новейшей философии науки, символизируя крайнюю точку движения маятника, противоположная позиция которого выражалась в тезисе эмпиристов, согласно которому все научные понятия сами должны быть либо наблюдательными, либо «сводимыми» к наблюдательным понятиям. В частности, это утверждение привело к паре логических следствий, оказавшихся довольно-таки сокрушительными для эмпиристской философии науки (и не только для нее). Это, во-первых, тезис, что невозможно провести никакого надежного различения между наблюдательными и теоретическими понятиями, просто потому, что не существует чисто наблюдательных предложений в строгом смысле. А во-вторых, тезис, согласно которому, поскольку все понятия в некотором смысле теоретические, их значения релятивизируются к теории, в которую они встроены, до такой степени, что не допускают никакого сравнения ни между высказываниями, принадлежащими к разным теориям, ни между самими теориями (что является одним из смыслов тезиса о несоизмеримости научных теорий
[140]). В этом разделе мы обсудим первый из этих тезисов. Первый наш пункт состоит здесь в том, что мы говорим здесь не о наблюдательных предикатах, а об операциональных предикатах, что оправдывается предшествующим обсуждением роли операций в науке, которая ни в коем случае не может быть поставлена на один уровень с наблюдениями. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим тот факт (уже подчеркнутый в гл. 2), что наблюдения неизбежно отсылают нас к приватности наблюдателя, потому не могут соответствовать требованию интерсубъективности. (Еще одна причина отказа от наблюдаемости в пользу операциональности появится вскоре.)
Теперь мы можем следующим образом сформулировать нашу проблему: мы стоим перед фактом, что все понятия в науке должны быть контекстно-зависимыми, но в то же время глубочайшее убеждение всякого ученого, как и неангажированного философа науки, состоит в том, что операциональные понятия не являются контекстно-зависимыми, поскольку они соотносятся с чем-то таким, что лежит «вне теории» и даже является предварительным условием существования теории, так, как это обстоит с операциями.
Путь к примирению этих двух противоположных тезисов можно найти, обратившись к интенсиональной концепции значения. Эта концепция не утверждает, что значение понятия сводимо к его интенсионалу или что понятие экстенсионала пусто или бесполезно; она просто говорит, что, несмотря на хорошую службу, которую экстенсиональная точка зрения сослужила математической логике, интенсионал играет не менее важную роль в методологии по крайней мере эмпирических наук (но на самом деле не только их).
Под интенсионалом некоторого понятия мы понимаем то, что хотим выразить, когда, например, выказываем это понятие о какой-то вещи в суждении. Говоря по-другому, интенсионал есть комплекс атрибутов (таких как качества, свойства и отношения), которые «понимаются» под этим понятием и включаются в его значение. Такие атрибуты являются, конечно, аспектами «реальности», но они являются всеобщими только как «абстрагированные» разумом. Интенсионал есть поэтому (по крайней мере в некотором из смыслов) множество «абстрактных» объектов (entities), тогда как экстенсионал есть множество индивидов, очень часто конкретных, к которым может корректно применяться интенсионал.
Этому вопросу была посвящена обширная литература, так что здесь мы не будем входить в дальнейшие подробности, удовлетворяясь различением интенсионала и экстенсионала, как мы его представили (дальнейшие детали будут представлены потом, когда мы будем рассматривать интенсионалы для других целей). Польза такого способа понимания интенсионала состоит в том, что он позволяет нам различать в интенсионале различные компоненты. Например, в интенсионале понятия «человек» мы можем найти такие компоненты, как «быть животным», «быть одаренным разумом», «быть способным говорить» и т. д., или отношения «быть пользователем языка», «быть изобретателем чисел и алфавита», «быть всеядным» и т. д.
Трудность с понятиями повседневного языка состоит в том, что их интенсионал иногда слишком широк и всегда довольно-таки неопределенный; преимущество научных понятий состоит в том, что, по крайней мере в принципе, их интенсионал может быть достаточно хорошо определен и ограничен не слишком большим количеством компонентов (обычно выделяемых в зависимости от присутствия других понятий, с которыми данное понятие связано, и логической сетью, которой оно с ними связано).
Если теперь мы рассмотрим некоторое операциональное понятие, мы увидим, что в число его компонентов, составляющих его интенсионал, входит свойство быть связанным с некоторыми специфическими операциями. Например, если мы допустим, что понятие массы «операционально определяется» в классической механике со ссылкой на весы (в смысле, уже рассмотренном, когда речь шла об операционализме вообще), мы сможем сказать, что эта часть его интенсионала остается четко отграниченной от других его составных частей, таких, как теоретические связи массы с пространством или времени с силой через фундаментальные законы механики. Но теперь мы можем сделать еще один шаг и заметить, что эта операциональная компонента остается неизменной, даже если мы изменим какие-то другие части теоретического контекста. Поэтому мы имеем право сказать, что каждый операциональный контекст имеет «устойчивую сердцевину» интенсионала, которую мы можем также назвать его базовым интенсионалом, в то время как остальные части интенсионала являются «изменяемыми» в том смысле, что они могут меняться в соответствии с различными теоретическими конфигурациями
[141].
Таким образом, мы получили решение нашей проблемы: операциональные понятия безусловно контекстно-зависимы и нагружены теорией в той мере, в какой речь идет об их полных контекстах, включающих изменяемую часть. Но они контекстно-независимы и потому не нагружены теорией, если речь идет об их базовом контексте, поскольку он ограничен только теми операциями, которые непосредственно входят в состав данного понятия. (Между прочим, наша точка зрения избавляет нас от необходимости признавать такие гибридные признаки, как «правила соответствия (correspondence rules)» или другие подобные средства, природа которых темна, поскольку они должны быть языковыми средствами, т. е. практически высказываниями (propositions), наделенными волшебной способностью позволять нам выскакивать за пределы языка. Похоже, что наши операциональные понятия, интенсионал которых отчасти соотносится с референтами явно эмпирической природы, отчасти с остальной собственно теоретической структурой, гораздо лучше справляются с этой задачей). Отсюда, конечно, не следует, что наш общий взгляд на теории сводится к этому представлению их «языкового аспекта». Но это прояснится в свое время.
