4.5. Референциальная ангажированность истины
4.5.1. Теория истины как соответствия
У теории истины как соответствия нет официально признанной формулировки, она представляется в нескольких приблизительных и различных версиях
[237]. Однако кажется правильным считать тем, что чаще всего представляется как ее центральная черта, тезис, что существует абсолютная и фиксированная структура реальности, отражаемая языком, в том смысле, что структура истинных предложений или пропозиций – та же самая, что и структура того, о чем они истинны, и что именно это делает их истинными. Таким образом, язык строит некоторого рода образ самой реальности. Когда образ (выраженный в данном предложении) изоморфно соответствует реальности, предложение истинно, в противном случае оно ложно. Некоторые философы считают более сомнительной стороной этой доктрины то, что из нее, по-видимому, вытекает онтологическое существование (subsistence) свойств и отношений. Других философов не устраивает скорее то, что эта теория предоставляет онтологический статус «отрицательным свойствам». Эти и другие проблемы широко обсуждаются в соответствующей литературе, и мы не хотим рассматривать их здесь, отчасти потому, что собираемся предложить концепцию, в которой многие такие проблемы предстают в другом свете.
После разъяснений, данных в предшествующих разделах, должно быть ясно, что нашу «референциальную» концепцию истинности не следует путать с наиболее обычным способом представления теории истинности как соответствия, очерченным выше. Основная причина несогласия с такой версией теории соответствия состоит в том, что она мыслит реальность (рассматриваемую в данный момент) как абсолютную и структурированную в себе, независимую и чуждую дискурсу и мышлению, и что это утверждается в тот самый момент, в который реальность по необходимости рассматривается как находящаяся в отношении к дискурсу и мышлению. Следовательно можно сказать, что эта теория истинности как соответствия есть одна из «модуляций», под покровом которых выступает эпистемологический дуализм, и что противоречивая природа этого дуализма в данном случае проявляется особенно ясно. Ибо внутренне невозможно, как мы уже говорили, вообще думать о реальности как о чем-то «внешнем» по отношению к мышлению, потому что для того, чтобы делать это, мы должны фактически мыслить о ней. В данном конкретном случае мы должны сказать, что реальность остается незатронутым термином отношения (в котором состоит истинность), в то время как истинность может быть установлена, только если реальность рассматривается не, так сказать, «как таковая» и не «в себе», но в точности настолько, насколько она входит в это отношение
[238].
Чтобы прояснить этот вопрос, используем снова наш прежний пример и допустим, что мы хотим узнать, является или нет Х матерью. Мы уже подчеркивали, что для проверки этого мы должны выяснить, существует ли по крайней мере один Y такой, что Х родила Y. Но как можем мы узнать такого Y, если мы должны делать вид, что должны выделить его, рассматривая людей «как таковых» или «в себе»? Другими словами, никакого Y нельзя опознать как оправдывающего утверждение, что Х – его или ее мать, если только он или она не рассматривается как находящийся в этом специфическом отношении к Х, и это отношение действительно имеет место между Х и Y. Претендовать на проверку того, действительно ли Х есть мать Y, рассматривая только Y, было бы столь же нелепо, как претендовать на проверку этого факта, рассматривая только Х. Только если мы рассмотрим и Х, и Y в контексте этого специфического отношения (и в этом порядке), можем мы рассчитывать получить ответ на наш вопрос.
Переходя теперь к случаю истинности, мы уже признали, что истинность есть только на поверхности свойство предложения, поскольку на самом деле она есть отношение между предложением и реальностью. Но теперь мы немедленно должны сказать, что пониматься как сопоставляемая с предложением может не реальность «в себе», но именно реальность постольку, поскольку она находится в конкретном отношении с предложением. Так же, как мы не могли бы сказать, например, что Х есть мать Y потому, что, скажем, Y богат, высок ростом, говорит по-немецки, но только если мы можем установить специфическое отношение (т. е. отношение порождения) между Х и Y, так же мы не имеем права говорить, что предложение S истинно относительно реальности R просто потому, что R «устроена таким-то образом». Мы должны в явном виде упомянуть особое отношение между S и R, которое может оправдать утверждение, что S истинно относительно R, а это есть отношение «отсылки к». Отсюда следует, что невозможно даже задать вопрос, истинно ли S относительно R, не рассматривая автоматически R как референт S, т. е. не рассматривая реальность как встроенную в референциальное отношение
[239].
