– Если машина горит, разве пассажиры не пытаются из нее выбраться? – спросила Ким. – Ведь у них было время, чтобы что-то предпринять, на худой конец – отстегнуть ремни.
– Это уже не мне выяснять, инспектор, – заметил Китс. – А вот внимательно изучить беднягу – моя прямая обязанность.
– Как вы знаете, человеческие конечности горят не как дрова, – продолжил патологоанатом. – Верхний слой кожи как бы поджаривается и начинает сходить чулком. Минут через пять более толстый подкожный слой сжимается и начинает лопаться, позволяя выливаться желтому подкожному жиру. Человеческий жир может быть прекрасным топливом, но для этого необходимо, чтобы одежда или обуглившееся дерево сыграли роль фитиля. Фитиль впитывает жир и направляет его в пламя, где испаряется, позволяя таким образом…
– Сколько времени они умирали? – спросила Ким, облизывая пересохшие губы.
– Сложно сказать. Тело может сопротивляться огню до семи часов…
– Это мне известно, Китс! – рявкнула Ким. – Я сейчас говорю об этих конкретных людях и о том, как долго они страдали.
Она и раньше видела сгоревшие трупы, но ее интересовало, как долго эта пара сопротивлялась невероятной боли.
– Несколько минут, – ответил патологоанатом. – В подобном закрытом объеме они почти наверняка задохнулись от дыма. – Он помолчал и коснулся трупа слева от себя. – Вот эта женщина, как мы считаем, – Хелена Фелпс.
Теперь Ким вместо того, чтобы отводить глаза, не отрываясь смотрела на останки.
На обугленном черепе оставался клок светлых волос. Он закрывал то место, где должно было бы быть ухо, и спускался ниже, к скуле, на которой навечно отпечатался ужас, вплавленный в кости пламенем.
У Эрики тоже были светлые волосы.
Неужели ее приемная мать выглядела так же, после того как попала в катастрофу, возвращаясь из муниципалитета, где только что удочерила ее?
Ей не позволили присутствовать на похоронах – об этом позаботилась сестра Эрики, так и не ставшая ей тетей, хотя Ким к тому времени прожила в семье уже три года.
Ким не могла представить себе мягкую и уютную Эрику, выглядящую таким вот образом. У нее перед глазами стояла теплая, ласковая, обнадеживающая улыбка, не сходившая с лица Эрики все три месяца, пока она терпеливо дожидалась, когда Ким соизволит заговорить.
Ким вспомнила локон светлых волос, который она убирала за ухо, наклоняясь и ставя на тумбочку у ее кровати чашку горячего шоколада. Это она проделывала каждый день.
Ким почувствовала, как от этих воспоминаний ее захлестывают эмоции, и постаралась вернуться в настоящее, в котором не было ничего хорошего.
Она понимала, что Китс что-то говорит, а Брайант с ним соглашается, но сейчас ее мучило лишь одно: она решила не думать о том, какой мучительной смертью они умерли, а признать только сам факт их смерти. Боль, которую она испытывала, была слишком сильной, чтобы думать еще и о кошмаре всего произошедшего. Она не была уверена, что сможет это выдержать.
Вот, значит, как умерли эти люди. Сгорели до неузнаваемости, запертые в машине. И яростное пламя лизало их кожу. Вполне возможно, что милая Эрика и Кит так же страдали перед смертью.
Ким повернулась и выбежала из комнаты.
Глава 57
Пенн появился в Холлитри где-то в час пятнадцать и спокойно оставил свою машину без присмотра.
Девятилетний «Форд Фиеста» не имел никакой ценности, даже если его разобрать на запчасти.
Нельзя сказать, что ему не нравились быстрые и броские машины. Он легко мог представить себя в кабине «Ламборгини» или «Астон Мартина». И эту мечту вполне можно было осуществить, если бы он готов был отдать свою месячную зарплату за месяц аренды. Но даже не это останавливало его. Ему не нужна была машина, о которой надо было бы все время волноваться. Ему не нужна была машина, которую нельзя было просто оставить на улице из боязни, что она станет добычей вандалов. А его авто прекрасно доставляло его туда, куда нужно, и кроме самого Пенна никто не обращал на него внимания.
Пенн сразу же заметил, что криминалисты убрали свой кордон, но сейчас его интересовало не это. Он был уверен, что обо всех находках будет немедленно доложено боссу.
Сержант поднялся на четвертый этаж, где сейчас лента перекрывала только проход к квартире, в которой нашли Эми и Марка.
Охранял ее один-единственный полицейский.
По дороге Пенн кивнул ему, направляясь к двери в соседнюю квартиру.
– Только зря потеряешь время, приятель, – заметил полицейский и постучал себя пальцем по лбу. – Старуха, должно быть, совсем чокнулась…
Заскрипев зубами, Пенн постучал в дверь, радуясь, что смог воочию увидеть результаты подготовки постовых в области толерантности.
– Спорю на десятку, что она назовет тебя Стивом. У нее все Стивы, – негромко добавил постовой.
– И кто такой этот Стив? – уточнил Пенн.
– А никакого Стива в природе не существует, – пожал плечами полицейский, когда дверь стала медленно открываться.
Ее открыла опирающаяся на ходунки дама, которой было сильно за семьдесят или даже ближе к восьмидесяти.
Покрытое морщинами лицо расплылось в улыбке.
– Стив, заходи, – сказала она голосом, хриплым от многолетнего курения.
Закрывая за собой дверь, Пенн услышал за спиной хихиканье полицейского.
– Ну, как вы тут? – спросил сержант, медленно двигаясь вслед за дамой по холлу. Ее ходунки издавали странный клацающий звук. Женщина остановилась перед креслом с «ушами», сиденье которого было приподнято с помощью многочисленных разномастных подушек. Опираясь на ходунки, дама опустилась в кресло.
– Со мной все в порядке, Стив, – дама протянула руку к пачке «Парк Драйв». Мать Пенна много лет курила именно эту марку. – Ты принес купон?
– Через минуту, – ответил Пенн приятным голосом, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь.
– В соседней квартире творится черт знает что, – заметил он, кивнув на стену.
– Честно говоря, они меня мало волнуют, – фыркнула старуха. – Он выпендривается, потому что работает в «Блюберд», а она вот уже много лет в «Джонтиз». – Тут она заговорщицки наклонилась вперед. – Честно говоря, она там просто застряла.
Сержант не знал, что такое «Джонтиз», а вот фабрика «Блюберд» закрылась в 1998 году.
– Он обычно приносил мне ириски, а теперь больше не приносит, вымогатель чертов.
Пенн постарался спрятать улыбку. Старуха оказалась с характером.
– И если он думает, что я буду давать ему мои товарные талоны, то он глубоко ошибается.
– Я бы на вашем месте собирал их сам, – согласился с ней Пенн, и в этот момент на кухне раздался звонок.
– Это готов мой маффин, – сказала дама, пытаясь встать.
