Продумывая стратегию по охране своей земли, Франсиско давно уже пришел к выводу, что лучше распределять ее в удобное время и по своему усмотрению: несколько участков, принадлежащих семье, он зарегистрировал на имя близких друзей, не имевших сельскохозяйственной собственности. Отныне эти порядочные люди числились хозяевами небольших наделов в глазах закона. Как только Антонио и Кармен поженятся, он попросит зятя стать почетным владельцем такого надела. Благодаря устному соглашению, личной ответственности и узуфрукту
[9] собственности земли по-прежнему будут принадлежать Франсиско и его семье. Эта хитрая, однако вполне законная мера поможет избежать опасности, что земли отберут по прихоти чиновников. Так Франсиско хоть как-то опережал действия правительства и прочих хищников и стяжателей. Однако доволен он был недолго.
С новым законом о пустующих землях было уже не важно, насколько мал надел: если земля не обработана, ее могли отобрать и передать любому человеку, даже если тот не владел необходимыми знаниями и запросто мог угробить участок. По мнению Франсиско, закон этот был самой настоящей замаскированной экспроприацией. Его положения гласили, что владение необработанной землей разрешается заинтересованному лицу только в течение одного года, однако, если тот стал ее собственником, кто заставит его покинуть землю? Правительство, которое само же ему и выделило эту землю в пользование? И кому в таком случае ее вернут – законному владельцу? По его мнению, закон был предвестником беспредела, который ждет их в случае принятия аграрной реформы.
Франсиско не нравилось действовать по велению правительства. Новый мэр Исаак Медина был завзятым аграрием и, как только новый закон вступил в силу, создал в Линаресе кооператив для контроля над частной собственностью. Проблема в том, что трое членов этой организации объявили себя судьями, тогда как весь Линарес знал, что они пристрастны. Франсиско опасался, что их решение, у каких владельцев отбирать землю, основывалось не на справедливости, а на корысти и личной выгоде, а также заинтересованности во влиятельных друзьях. Запросто может случиться так, что в соответствии с новым законом по распоряжению этих продажных судей лучшие участки земли ни за что ни про что отойдут какому-нибудь жулику, движимому исключительно алчностью. Они контролируют землю, но кто контролирует их? Может, мэр, который их назначил? Ну уж нет. Франсиско не хотел, чтобы судьба земли, которую он унаследовал от родителей и собирался передать дочерям, была в руках этих людей.
Франсиско считал, что подобные меры правительства могут привести к насилию – либо со стороны пеонов, желающих завладеть землей, либо со стороны аболенго, жаждущих защитить или вернуть свою собственность. В Линаресе возрастало напряжение: каждый визит инспекции из кооператива воспринимался владельцами сахарных плантаций как угроза. По окраинам, как стервятники, рыскали любители поживиться чужой собственностью, выбирая участки для захвата, разрешение на который подписывали они же сами или целая компания таких, как они. Землевладельцам приходилось объединяться и оплачивать отряды обороны, чтобы защитить свои интересы, особенно после насильственного и незаконного захвата земель, принадлежащих хозяину поместья Сан-Рафаэль.
Франсиско повезло: он доверял своим верным работникам, а значит, сдавал им в аренду землю как доверенным лицам и партнерам. Последний пеон – Эспирикуэта – нанялся к нему десять лет назад, Франсиско знал его не так хорошо, как прочих, но без колебаний предложил те же условия, что и остальным, потому что большая семья Эспирикуэты была лучшей гарантией благонадежности: по мнению Франсиско, человек, обремененный столь многочисленными домочадцами, не станет пренебрегать предоставленными ему благами. Он останется верен хозяину. Франсиско надеялся, что не ошибся: этот Эспирикуэта не был и никогда не станет способным фермером, к тому же и прежде – а сейчас, после смерти почти всей своей семьи, тем более – не находил общего языка с остальными работниками, однако безропотно выполнял то, что от него требовали, и исправно появлялся на работе.
Франсиско смирился: иногда это все, чего можно ждать от другого человека. Его мало волновало, что на выделенном ему участке Эспирикуэта по-прежнему получал плохой урожай и не мог выплачивать условленную арендную плату. Франсиско терпеливо выслушивал его жалобы и отговорки: что земля недостаточно плодородная, что воды не хватает, что семена низкого качества. Вздыхая, вспоминал: лучше отдать свою землю знакомому бездарю, чем алчному незнакомцу.
В других обстоятельствах Франсиско попросил бы Эспирикуэту освободить участок, но у него пустовали земли в Тамаулипасе, а также в Линаресе и окрестностях: одни участки были под паром, другие просто потому, что из-за царивших кругом беспорядков пришлось повременить с вложениями в ирригацию или новый трактор. Некоторые земли простаивали, потому что Франсиско приобрел их, едва женившись, – он надеялся обеспечить собственностью каждого из многочисленных потомков, которые родятся у них с Беатрис. Многочисленные потомки так и не появились, зато разразилась война, и пропадал всякий смысл осваивать эти участки. Кармен скоро выйдет замуж, Консуэло в Монтеррее тоже вот-вот станет невестой. Зачем взваливать такую обузу на двух дочерей, которые, возможно, не собираются жить в Линаресе? С новым аграрным кооперативом и его сомнительными решениями ему не хотелось освобождать еще один участок, поэтому, покорившись обстоятельствам, он решил оставить Ансельмо Эспирикуэту в покое: пусть живет там, где живет.
После войны и испанки, а кроме того, с открытием в Монтеррее заводов и фабрик, предлагавших работу, рук на плантациях не хватало, тем более таких рук, которым можно было еще и доверять. Пока Франсиско отсутствовал, за три месяца карантина Линарес наводнили беженцы из окрестных деревень, вынужденные покинуть свое и без того нищее хозяйство, еще больше пострадавшее из-за постоянных набегов грабителей, а заодно и собственной армии. Известно об этих людях было лишь то, что все они пребывали в отчаянии. Франсиско чувствовал бы себя точно так же, если бы кто-то присвоил его собственность или прогнал его с земли. Возможно, он мог бы время от времени давать этим людям работу, но он не хотел селить их на своей земле. Он знал, что постепенно, под прикрытием реформы, они попытаются ее присвоить.
Вот чем была занята его голова все последние дни. В итоге он нашел решение, показавшееся ему идеальным. Среди писем, которые предстояло отправить на следующий день, было письмо в Линарес, адресованное сеньору Чангу, китайцу, скупавшему овощи, а затем продававшему их на местном рынке: не желает ли сеньор Чанг выращивать на земле Моралесов свои собственные овощи? Франсиско ждал, что китаец согласится. Он следил за ним уже давно: работящий муж и отец, с виду человек порядочный и честный, с крепкой деловой хваткой. Франсиско надеялся, что сеньор Чанг оценит выгоду, которую сулит ему это предприятие, и с радостью ухватится за предложение. Будучи иностранцем, он не имел шансов получить выгоду от реформы.
