Уж не пчелы ли указывали мальчику, какие деревья лучше? Или же ему хватало собственной интуиции? Задавшись этим вопросом, Франсиско осадил себя: в конце концов, причины не имели значения, к тому же Симонопио не способен был донести до него правду, а он эту правду понять. Важно было то, что он верил: Симонопио сделает правильный выбор, и время доказало эту правоту – из деревьев, проделавших долгий путь на юго-восток, по пути засохло только два, и ни единого дерева не погибло после посадки в черную мексиканскую землю, которая терпеливо их дожидалась. Все они успешно пустили корни, хотя плоды были пока лишь не более чем обещанием.
Спустя почти два года после той поездки в Калифорнию, в декабре 1922 года, пассажиры первого и второго класса, которые высаживались в Линаресе с приличным багажом, а также пассажиры третьего, груженные мешками и ящиками, удивленно поглядывали на мальчика, встречавшего Беатрис на вокзале. Она была уверена, что приближавшийся к ней с улыбкой Симонопио обнимет ее, однако ошиблась: подойдя ближе, он положил обе руки на ее живот. Она заглянула в его глаза, и его улыбка стала еще шире.
42
Мы почти доехали. Долго же я не приезжал сюда, хотя дорога еще никогда не казалась мне такой короткой. В моем возрасте каждый понимает, что время – штука упрямая и капризная, ибо чем больше нуждаешься в нем, тем быстрее оно движется, и наоборот: чем сильнее торопишь, тем медленнее тянется. Мы рабы времени, или, если хочешь, марионетки, и оно по своему усмотрению двигает нас вперед – или парализует. Например, я собирался сегодня закончить свою историю, поэтому мне бы хотелось иметь больше времени в запасе и чтобы оно тянулось еле-еле. Зато тебе, вероятно, не терпится, чтобы этот несносный старик, с которым ты только что познакомился, уже замолчал наконец и ты включил бы радио или просто подумал бы о чем-то своем – тебе мой рассказ кажется бесконечным.
Позволь поделиться собственным опытом: бежит ли оно быстро, тянется ли медленно – это не важно. Результат всегда один: хочется, чтобы времени было больше. Больше ленивых вечеров, когда ничего не происходит, несмотря на твое желание, чтобы что-то произошло. Больше рук, которые тебя удерживают, уберегая от ошибок и глупостей. Больше ворчания мамы, которая казалась тебе слишком придирчивой. Больше деловитой суеты вечно занятого отца. Больше нежных объятий женщины, которая любила тебя всю жизнь, и доверчивых взглядов твоих детей.
Думаю, моя мама тоже мечтала иметь в распоряжении больше времени для многих своих дел, однако в тот момент ей наверняка очень хотелось, чтобы время позволило ей переварить новость, которую она получила в тот день. Дало отсрочку спокойно подобрать правильные слова и надлежащий момент, чтобы сообщить мужу, дочерям и всем прочим, что, опасаясь скорой смерти, она в итоге обнаружила в себе куда больше жизни, чем думала.
Бедная мама! Только представь себе, ей снова предстояло стать матерью, хотя она уже полностью смирилась с тем, что уже бабушка. Судьба и время решили иначе. Отец, который узнал эту новость первым, став, таким образом, вторым посвященным в мамину тайну, страшно обрадовался. Родится мальчик, загадал он. Сестры не сказать чтобы обрадовались. Кармен смогла выдавить лишь: «Ах, мама!» Консуэло, менее сдержанная и более прямолинейная, поинтересовалась, как, почему и когда такое могло произойти, на что мама, потеряв терпение, ответила:
– Послушай, Консуэло, если ты и на четвертом месяце беременности не в курсе, как и каким образом это происходит, мне вряд ли удастся тебе это объяснить. Когда это случилось? Какая разница?
43
В эти весенние дни Симонопио старался не уходить далеко от дома. Несколько дней назад бутоны апельсиновых цветов появились на первом, с виду довольно чахлом деревце, и теперь, словно устроив состязание, все деревья наперегонки покрывались бутонами, которые вот-вот должны были раскрыться.
Симонопио с самого начала знал, что с юными деревцами потребуется немалое терпение: в прошлом году пчелы – а время от времени и он вместе с ними – уже совершали далекие путешествия к цветам, чтобы пополнить запасы меда. Их собственные апельсиновые цветы еще не могли послужить источником золотистого меда, но терпение пчел было безгранично: как и Симонопио, от дома они не удалялись. Они терпеливо ждали. Эти деревья пчелы ждали многие годы и наконец дождались. Затем они терпеливо ждали поры цветения, и вот наконец бутоны обещали вскоре раскрыться. Пчелы знали, что первый цветок может появиться в любой момент, щедро предоставив им всего себя, затем начнется цепная реакция, и в итоге весь сад наполнится ароматом, пыльцой и жидким золотом. Распустившись, первый цветок навсегда положит конец дальним странствиям и для пчел, и для Симонопио. А для Симонопио это будет сигналом чего-то не менее важного.
Настало время быть рядом с семьей. Время дожидаться ребенка, который вот-вот появится на свет, и именно сейчас терпение Симонопио достигло предела. Он всматривался в бутоны еще более жадно, чем пчелы. Он знал: первый лепесток, подставивший себя солнечному свету, будет для него означать нечто большее, чем цветение сада. Он тотчас кинется к дому, ведь придет пора бдений в ожидании появления на свет ребенка, который придет в их жизнь. Он изнемогал от нетерпения. Подолгу бродил по апельсиновым плантациям. Гладил осторожно, чтобы не повредить, то один бутон, то другой, уверяя: «Открывайся, уже пора. Открывайся, чтобы пришла новая жизнь».
Франсиско Моралес, который с первым апельсиновым бутоном окончательно поверил, что надежды его оправдаются, внимательно наблюдал за своим крестником. Как бы ни хотелось ему тоже один за другим гладить бутоны, сколько бы ни устремлял он к ним свой алчущий взгляд, с нетерпением ожидая начала цветения, он понимал, что усилия бесполезны: цветы появятся не раньше назначенного срока.
– Симонопио, иди поиграй. Нечего тебе здесь делать.
Но они не уходили – ни тот ни другой. Прохаживались там и сям. Слонялись вокруг деревьев. Проверяли систему полива, следили, чтобы корни были как следует присыпаны рыхлой землей, чтобы стволы росли прямо, чтобы по ним не ползали вредные насекомые. Они были полностью поглощены ожиданием, проверяя мелочи – уже в который раз, и не находили ни дефектов, ни повреждений. Пока в конце концов, обойдя один ряд деревьев и собираясь обойти следующий, не увидели первый цветок плантации Амистад. Симонопио не дал Франсиско времени даже понюхать его. Он дернул крестного за рукав рубашки и бросился прочь со всех ног.
Растерянный Франсиско мгновение колебался, бежать ли ему вслед за крестником, но лишь мгновение. Если Симонопио хочет, чтобы тот следовал за ним, он готов подчиниться, не спрашивая.
44
Я родился в апреле, хотя ждали меня только к июню. Недоношенным я не был, родился в положенный срок. Когда мама обнаружила, что в положении, она была уже на третьем месяце. Ошиблась на три месяца: беременность совпала со свадьбой моей сестры Кармен.
Лично меня эти подсчеты волновали мало. Зато Консуэло все время про них напоминала, сбивая меня с толку: пока я был маленький, я не понимал, в чем именно провинился; когда стал юношей, они унижали меня и смущали; во взрослом же возрасте я относился к ним как к доброй шутке, пока в конце концов сестрица нас не простила: меня – за то, что родился, родителей – за то, что меня зачали. И лишь когда Консуэло состарилась, мы оба научились радоваться нашему родству.
