Однако самой примечательной особенностью интерьеров среднего класса оказывается бегство от любых заявлений, которые можно интерпретировать как «неоднозначные» или идеологически окрашенные. И осторожность тут не может быть излишней. Взять, к примеру, картины и фотографии: безопасно показать плывущий корабль, маленьких детишек и зверюшек, пасторальные сцены – но уж никак не изображения, намекающие на любого рода идеологические заимствования, вроде «Франция», «Гражданская война», «Нью-Йорк» или «Иммиграция из Восточной Европы». Любой ценой следует избегать открытых споров или даже просто несогласия. Этой высокой цели служат безобидные девизы – один из любимых в этом слое звучит так:
Святой дух, даруй мне силу не критиковать моего соседа, пока я не пройду милю в его башмаках.
Изысканные настенные репродукции изображений птиц, выпускаемые Одюбоновским обществом, очень милы и лишены идеологии; пользуются популярностью «стенки» – они удобнее книжных полок для размещения стереосистемы и телевизора, к тому же с полками всегда есть риск, что корешки книг будут плохо сочетаться между собой или выдадут неоднозначные темы. По этой же причине средний класс отказывается выкладывать на кофейном столике книжки и журналы кроме самых нейтральных – иначе могут возникнуть неловкие вопросы, столкнутся разные точки зрения, а то и вовсе возникнут идеи. Поэтому вместо беседы средний класс предлагает просмотр фотографий – приятное, идеологически нейтральное занятие, почти такое же действенное противоядие от всяких идей, как и журнал «National Geographic». Характерное беспокойство среднего класса по поводу идеологии очень выразительно передает распространенное среди них выражение «хороший вкус», означающее, как уточняет Рассел Лайнз, нечто «совершенно безобидное и фактически безликое». (Чтобы обставить гостиную «с хорошим вкусом», отправляйтесь в мебельный магазин W. & J. Sloane в Нью-Йорке или в Marshall Field в Чикаго.) Одна из причин, почему в манере декорирования, которой придерживается средний класс, не угадывается личность, заключается в том, что женщины черпают свои идеи из журналов и убеждены (одна из них поделилась таким суждением с Лайнзом): «Если вы берете что-то из того, что видели в журнале, скорее всего это понравится окружающим». Так на кирпичной стене появляется латунная сковорода с длинной ручкой, в гостиной «колониальная» газета и проч. Кроме того, такая безликость может объясняться еще и тем, с какой частотой людям среднего класса приходится по зову нанимающих их корпораций перебираться из одного пригорода в другой. То, что работает в одном доме, должно работать и в другом. Вэнсу Паккарду одна домохозяйка из среднего класса пояснила это так: «Я довольствуюсь тем, что легко перевозить».
Чтобы превратить гостиную среднего класса в гостиную пролетария, надо добавить к ней кресло из искусственной кожи и вернуть картинкам некоторую идеологию – в духе той, какую несет популярное изображение «Иисус в ООН»
68. Обивка и мебель, возможно, будут прикрыты толстым прозрачным пластиком, по нижнему краю дивана протянется бахрома, абажуры украсятся по периметру свисающими шерстяными помпончиками, нити свисающих помпончиков могут быть перехвачены лентами и пышными бантами. Все перечисленное служит одной задаче: утолить пролетарскую жажду в «обилии всего красивого», как называют эту черту декораторы. Обеденный стол, скорее всего, будет из металла и пластмассы, а где-то в комнате мелькнет сумка с мячом для боулинга.
Наблюдатель, который не имеет возможности долго бродить по дому, вполне достоверно сможет определить, к какому классу принадлежат хозяева, по расположению телевизора. Общий принцип таков: чем выше класс, тем с меньшей вероятностью телевизор окажется в гостиной. То есть он не будет выставлен откровенно и горделиво. Если же вы хотите поместить его здесь для удобства или потому что его больше негде поставить, то вы постараетесь каким-нибудь ироническим жестом приглушить его безобразность – полочку над ним уставите смешными предметами вроде пошленьких статуэток, нелепых сувениров, комически кошмарных свадебных подарков и т.д.
(Все это, разумеется, если у вас вообще есть телевизор. Высший класс склонен и вовсе его не иметь. Не так давно вышла книга-фотоальбом о людях высшего класса в городе Лейк-Форест, штат Иллинойс; фотографии сделаны дома, и только на одной из них виден телевизор. Безусловно, телевидение не относится, по выражению одного промышленника, к «обстановке патриция», и неведение высшего класса о телепередачах может быть поистине поразительным: некоторые никогда не слышали ни о Люси
69, ни о Маппет-шоу.)
Стараясь придать телевизору менее вульгарный вид, высше-средний класс маскирует его во что-нибудь другое – какую-нибудь «изысканную мебель» или готический шкафчик для напитков «из ценных пород древесины». Или же можно спрятать его за двусторонним зеркалом, или за картиной, которую можно сдвигать вдоль специальных полозьев, когда надо обнажить маленький экран. Или вариант, подмеченный британским критиком Питером Конрадом: «В доме высоколобых телевизор может быть уютно упрятан промеж книжных полок, которые своей близостью превращают его в якобы литературный объект».
Спускаемся к среднему классу и высшему слою пролетариата: телевизора здесь никто уже не стыдится, напротив – он становится предметом семейной гордости. Тут вы встретите модели, щеголяющие мудреной технологией, пульт управления от них легко спутать с пультом управления реактивного самолета или космического корабля. Нередко в этой среде можно встретить и более одного телевизора (цветных, конечно же), и чем глубже вниз по социальной лестнице, тем чаще они будут постоянно включенными. Вообще, если рядом с вами телевизор, экран которого почти никогда не гаснет (или даже несколько таких телевизоров), то варианты возможны такие: вы в доме пролетария; вы в доме человека, который работает в телеиндустрии или службе новостей, либо связан с пиар-службой президента Соединенных Штатов Америки; вы в доме работника магазина бытовой техники. В среднем и низшем слоях пролетариата телевизор чаще всего можно обнаружить в столовой или кухне – там, где семья собирается за трапезой. Таким образом телевизор успешно заменяет живой разговор, и поэтому он так необходим в этих слоях.
Рис. 11. В среднем и низшем слоях пролетариата телевизор чаще всего находится в столовой или на кухне
Ну и, разумеется, вашу классовую принадлежность моментально выдаст то, что именно вы смотрите по телевизору. Или не смотрите. Высше-средний класс, тот самый, который маскирует телевизоры во что-то менее вульгарное, едва ли смотрит что-то помимо – изредка – передачи на Национальном образовательном канале или специального выпуска новостей (если, допустим, произошло политическое убийство). Среднему классу нравятся «МЭШ», «Все в семье», иногда их можно разбавить «Бумажной погоней»
70; но больше всего тут любят смотреть спортивные передачи, хотя «смотреть» в данном случае не вполне точно описывает поведение зрителей. Скорее, у экрана они ведут себя так же, как если бы присутствовали на матче лично. Спортивные передачи по телевизору подразумевают эффект «опосредованного болельщика» Indirect Spectatorism), как назвал его Роджер Прайс, высказавшись довольно сурово: «Кто-то даже смотрит игру для нас». И конечно, чем более неистовый телесный контакт предполагает спортивная игра, которую вы смотрите, тем ниже ваш класс. Теннис, гольф и даже боулинг в телевизионной иерархии будут выше, чем бокс, хоккей и профессиональный футбол. Новости по телевизору регулярно смотрит также и средний класс – который боготворил Уолтера Кронкайта
71 и лояльность которого семичасовым новостям (даже если их теперь читает этот противный Дэн Разер
72) послужила главной причиной гибели дневных газет по всей стране.
