Логика, объясняющая, каким образом возникают те или иные учебные заведения, приблизительно такова. Если где-то в мире есть университеты, названные в честь места, – скажем, Оксфорд и Кембридж, если есть Парижский университет и Лондонский университет, то почему бы не показать на карте и наши места и не наделить их таким же достоинством – иными словами, что мешает нам придумать университет Эвансвилля, или университет Далласа, или университет Хьюстона, или университет Луисвилля? И что с того, что никакого образовательного духа в этом месте не ощущается? И что с того, что никто здесь слыхом не слыхивал о любознательности и прилежании и не догадывается, что интеллектуальная строгость и превосходство заставляют человека ощущать тревогу и незащищенность?
Рис. 17. Распространенная картинка после 1950-х годов
Выдвижение колледжей в университеты вполне в русле почтенной американской привычки (подробнее об этом ниже) «выращивать» нечто, добавляя к его описанию побольше слогов. Так, «дождь» повышается в статусе до «преципитации». В «колледже» всего два слога, в «семинарии» и то четыре. Ну так а в «университете» – и вовсе целых пять слогов, как тут не радоваться. Так и возникают:
Университет Монтевалло, штат Алабама;
Университет Сэмфорд, штат Алабама;
Университет Западного побережья, штат Калифорния;
Университет Вудбери, штат Калифорния;
Университет Верхней Айовы;
Университет Трансильвании, штат Кентукки;
Университет Шоу, штат Северная Каролина;
Университет Кэмерон, штат Оклахома;
Университет Филлипс, штат Оклахома;
Северо-западный университет, штат Техас;
Панамериканский университет, штат Техас.
И это только то, что удалось зацепить по верхам. Почему столь многие из них расположены в уголках, которые сама снисходительность вынуждена будет признать самыми нерасполагающими частями страны? Ответ прост: многие из них возникли как небольшие церковные школы, получившие свое название по именам проповедников «библейского пояса»
94, которые в своей деятельности в конце концов обросли крошечными, безграмотными, малоосмысленными теологическими школами, что не позволяло величать их «университетами». А много ниже этого уровня есть еще и безусловное дно: университеты, о которых никто и не слыхивал, незаметно скатываются к откровенному мошенничеству – и выдают липовые «ученые степени» в обмен на наличность и письменные показания о полученном «жизненном опыте». Поскольку в этой стране вряд ли есть что-то проще, чем обозвать некое заведение университетом, покупатель должен всегда оставаться настороже и не терять бдительности. Даже в Вашингтоне действует Международный университетский колледж естественного права Махариши. И богачи так же доверчивы, как и бедняки. Вдумайтесь: некий университет на северо-востоке страны, никому в интеллектуальном плане не известный, в 1980 году устанавливает стоимость обучения на уровне 7100 долларов в год – что помещает его в один ряд с Йелем, МТИ, Стэнфордом, Принстоном и Гарвардом.
Нетрудно понять, каким именно образом эти жалкие учреждения укореняются и напускают на себя облик благонадежности. Неподалеку от места, где я живу, есть обширная территория, которая по каким-то причинам избежала участи быть застроенной «милыми домиками с садом». Если не считать нескольких строений посредине, земля фактически остается свободной. Когда-то у дороги стоял знак, сообщавший, что здания принадлежат Consolata Fathers («Отцам церкви Консолата – Богоматери Утешительницы»). Через несколько лет здесь начали возводить красное кирпичное здание с полукруглой крышей, к нему прилегало строение, по виду напоминавшее «опочивальню». Знак у дороги сменился на Consolata Missionaries («Миссионеры церкви Консолата – Богоматери Утешительницы»), и читатели стали опасаться, что грядет нечто масштабное. Бьюсь об заклад, я знаю, что тут произойдет, и очень скоро произойдет. Появятся еще несколько строений, потом внушительные ворота и подъездная дорожка, а следом – знак у дороги: Consolata College («Колледж Консолата – Богоматери Утешительницы»). А еще через несколько лет появятся еще несколько зданий, и в одночасье вывеска сменится на Consolata University («Университет Консолата – Богоматери Утешительницы») – а пока что учебное заведение доказывает свои притязания на этот титул, тренируя выдающуюся баскетбольную команду, оркестр марширующих музыкантов и сборную по командным упражнениям, а также оборудуя территорию колледжа пандусами для инвалидных колясок и открывая специальные программы для людей с ограниченными возможностями. Студентам будут также предложены разнообразные стажировки за границей: Консолата в Палермо, Консолата в Кушадасы, Консолата в Хайдарабаде. А затем, прежде чем вы успеете что-то понять, «Нью-Йоркское книжное обозрение» опубликует рекламу: книги Издательского дома университета Консолата (примерные названия примерно в таком духе: «Структурализм и дилемма Джордж Элиот», «Пропавшее марксистское измерение в трудах Сэмюэла Джонсона»). И университет Консолата покажется вам таким же серьезным, как и любой другой, и никто не усмотрит в его внезапном пышном цветении комичных ноток.
Изобилие сомнительных колледжей у основания образовательной пирамиды делает немногие селективные у вершины еще более ценными проводниками статуса, поскольку доля их гораздо меньше, программы – относительно либеральны, а стандарты – надежны. Они, бесспорно, выделяются, оставаясь старомодными и бескомпромиссными, и обеспечивают вполне удобную почву для завистнических сопоставлений – как, например, в замечании, которое можно услышать в Новой Англии или среднеатлантических штатах: «Он окончил колледж, но не Лиги Плюща». Однако самые высшие слои, не нуждаясь в подобной отличительной метке, пребывают в большей степени hors de université (вне университетов). Относительно их ожиданий от своих детей мы можем сказать примерно то же, что Дуглас Сатерленд говорит об отпрысках английского джентльмена: «должны во всем показывать сообразие заведенному порядку, а блестящие академические достижения ни в коем случае нельзя считать допустимым отклонением от нормы». Такое отношение полностью соответствует мировоззрению любителя, которое культивируют в себе эти классы, не нуждающиеся в зарабатывании денег. Для них позором будет стать в чем-то профессионалом, и потому, пишет Сатерленд, «джентльмен никогда не заглянет под капот своего автомобиля, ибо вполне осознанно и горделиво не знает ничегошеньки о двигателях». И потому, в силу множества причин, высшие слои (включая и те, что вне поля зрения) чаще всего отправляют своих детей в сомнительного качества учебные заведения – отчасти по причине простого невежества; отчасти в целях самозащиты, зная, что в хорошие заведения их детишки не пройдут; а отчасти в силу эксцентричности и упрямства. И снова Корнелиус Вандербильт Уитни послужит хорошим примером. Его дочь и ее друзья обучаются вовсе не в одном из колледжей «Семи сестер» вроде колледжа Вассар или Уеллсли, или хотя бы Северо-Западном христианском, или Уитон-колледже, а в колледже Бока-Ратон, штат Флорида. Ему в голову не приходит, что в этом есть что-то странное; он уточняет, как они с супругой насладились однажды поездкой в расположенный по соседству «Университет аэронавтики Эмбри-Риддла, в котором» он «в прошлом декабре получил докторскую степень». За обедом, пишет он, «нас представили всем как доктора Уитни и доктора Уитни, так как моя жена Мэри тоже получила степень доктора в области гуманитарной письменности в Американском университете в Лезене, Швейцария».
