— Ии Гюнлэр!
[89] — громко сказал Петр Павлович.
Из-под красной фески на непрошенного гостя смотрели удивленные зеленые глаза. Посол оказался невысоким щуплым старичком с бородкой как у композитора Верди.
— Ваше превосходительство, в целях охранения жизни извольте проследовать в полицейский участок, — предложил криминалист.
Посланник продолжал невозмутимо хранить молчание, перебирая янтарные четки.
— Преступники имели злой умысел напасть, но третий участок Спасской части распутал коварный замысел, — сделал еще одну попытку объясниться Жарков.
Дипломат продолжал делать вид, что в карете, кроме него, никого нет.
— Видать, ни бельмеса по-нашему не смыслишь? — начал раздражаться полицейский. — А еще послом служишь…
Петр Павлович вынул револьвер и наставил на старика.
— Ну-ка вылезай, дедушка!
Увидав оружие, посол, казалось, получил облегчение, поскольку смысл сцены становился понятен. Он беспрекословно выбрался из кареты.
— Пампушко, принимай гостя! — приказал Жарков, выбравшись следом.
— Слушаюсь, ваш-бродь! — бодро отозвался городовой, подхватил старичка на руки и бережно понес в один из экипажей.
Петр Павлович бесцеремонно снял феску с головы посла. Тот обернулся и удивленно взглянул на странного налетчика.
— Вернем мы тебе твою шапку, не кручинься! — громко сказал криминалист, словно разговаривал с глухонемым.
— Петр Павлович, сгодится? — подал голос Спасский.
Криминалист обернулся. Письмоводитель уже успел обрядиться в красную ливрею, обшитую золотым галуном.
Именно в таком костюмированном виде Андрей Андреевич и доставил Жаркова к Мариинскому театру в посольской карете.
Тавелиди издал стон — кажется, он начинал приходить в себя.
— Белоглазова не было? — поинтересовался Петр Павлович, закончив краткий рассказ про перехват турецкого посланника.
Ардов отрицательно помотал головой.
— Брусникин добивается ареста военных атташе при посольстве, — предупредил криминалист.
Илья Алексеевич кивнул.
— Петр Палыч, о чем говорил Верховский на лекции? — неожиданно спросил сыщик.
— Ну как… — растерялся Жарков. — Откровенно говоря, сама лекция произвела неприятное впечатление, — подумав, признался он. — У меня сложилось впечатление, что господин генерал умышленно принижал возможности нашей военной промышленности и сверх меры превозносил уровень оснащения американских заводов.
Ардов оживился.
— Какие заводы он упоминал?
— «Ремингтон», «Вестингхаус», еще какой-то…
— «Брэдли Гарланд»? — предположил сыщик, припомнив, что об этой компании говорил Мосин, называя ее представителей «пронырами».
— Угу, — подтвердил криминалист. — Лично мне среди ружейных производителей таковая неведома. А вот удобство ремингтоновской продукции я имел возможность оценить, и, доложу вам, не могу признать американскую винтовку безупречной: гильза в ней частенько застревает из-за перегрева патронника.
— Петр Павлович, не могли бы вы пригласить Брусникина в участок?
— Брусникина? — удивился криминалист.
— Да, прямо сейчас… — подтвердил просьбу Ардов. — Думаю, в ближайший час произойдет развязка. Его присутствие необходимо.
Карета остановилась у третьего участка Спасской части. Жарков помог довести до дверей оклемавшегося Тавелиди, и тут же вернулся в посольский экипаж. Получив новый адрес, Спасский щелкнул кнутом как заправский лихач, и карета тронулась.
Глава 43
Развязка
Пристав Троекрутов ругался с бригадиром артельщиков, когда Пампушко вывел из экипажа старичка в расшитом золотом мундире с усыпанным бриллиантами Орденом Меджидие на красной ленте через плечо.
— Это где здесь столько песка истрачено? — кипятился Евсей Макарович, размахивая сметой. — Здесь и пуда нет, а вы три рубля пишете… Я такую смету подписать не могу…
Пристав хотел было продолжить распекать артельщика, но фон Штайндлер тронул начальника за рукав и кивком указал на вошедшего в зал господина со звездой в сопровождении городового. Начальник участка мгновенно забыл об отопительной системе.
— Пампушко, — растерянно начал он, не дождавшись доклада. — Ты зачем господина иностранца к нам привел?
— По поручению господина Ардова, — отчитался городовой. — Велено доставить их высокопревосходительство в участок для временного укрытия.
— Посол? — еще больше обеспокоился Троекрутов. — Какой еще посол?
— Турецкий! — еще бодрее ответил страж общественного благочиния.
— Пампушко, ты в своем уме? — понизив голос, спросил пристав.
— Здравия желаем, господин посол! — подключился фон Штайндлер, понимая, что невольно угодил на порог невероятного конфуза, возможно, международного масштаба. — А у нас тут… Водяное отопление проводим, — он обвел рукой зал. — Не желаете ли чайку, ваше превосходительство?
Оскар Вильгельмович подался к чайному столику. В этот момент Ардов ввел в помещение задержанного Тавелиди с рассеченной бровью, из которой вяло струилась кровь. Тот, будучи не в силах стоять на ногах, опустился на стул.
— Ардов, вы, часом, белены не объелись? — еле сдерживаясь в присутствии высокого дипломата, набросился на сыскного чиновника Троекрутов. — Вы зачем мне международный скандал в участке устроили?
— Ваше высокоблагородие, у вас есть прекрасная возможность лично вернуть господину послу табакерку, украденную у него пару недель назад.
Пристав запнулся. На лице отразился процесс усвоения сказанного. Наконец он расплылся в улыбке и обернулся к послу с распростертыми объятиями.
Однако ничего сказать Евсей Макарович не успел, поскольку стоявший без дела бригадир артельщиков вдруг перепрыгнул через стол, подскочил к турецкому посланнику, обхватил его сзади за шею и приставил к голове револьвер. При совершении этого маневра картуз с головы артельщика слетел и теперь не составляло труда признать в нем Белоглазова.
— Стоять на местах! — выкрикнул он.
Дерзкая выходка привела присутствующих в оцепенение.
— Вот тебе и покушение, — догадался Африканов и потянулся было к кобуре.
— Не тронь! — пригрозил ему револьвером Белоглазов. — Не то всех уложу.
Троекрутов в недоумении уставился на Ардова, ожидая разъяснений.
— Признаюсь, этот ход я не предусмотрел, — спокойно сказал сыщик, глядя на преступника.
