Затем он облачается в свои одежды. Король сбрасывает халат и ночную сорочку, снимает священные образки, которые обычно носит на себе. Ему приносят сорочку, обычно подаваемую дофином. В отсутствие дофина это является привилегией герцога Бургундского, Беррийского или Орлеанского. Процесс тянется чрезвычайно медленно, причем король не встает с кресла, но делает почти все сам, «с ловкостью и изяществом». Прислуга суетится вокруг, чтобы помочь. Не забудьте, в помещении набирается иной раз до ста человек. Все они, затаив дыхание, ждали, не осчастливит ли кого-то из них король, жестом приказав подать ему какой-нибудь предмет туалета – чулки, туфли, жюстокор, жилет, перчатки, перевязь, шпагу, трость, шляпу с пером. Все это сопровождается глубокими поклонами, расшаркиваниями и прочими проявлениями самого неприкрытого раболепия.
Королю подносят галстуки, он выбирает один и собственноручно завязывает его. Ему подают на выбор три носовых платка, из которых предпочтение отдается лишь одному. Наконец, часовщик приносит ему часы, предварительно заведя их. Теперь король готов. Он направляется к скамеечке для молитв и преклоняет колени, читая молитвы во второй раз. После этого он меняет парик и направляется во главе своего кортежа в часовню на утреннюю службу. После ее завершения в 11 часов монарх присутствует на Совете, где выслушивает мнения всех его членов, но решения принимает сам. В случае необходимости выделяется время для приема послов.
В 13 часов король обедает в своей комнате, как правило, он сидит за квадратным столом в полном одиночестве, но за этим процессом, затаив дыхание, наблюдают, стоя, счастливчики, удостоенные приглашения на трапезу. Прием пищи продвигается чрезвычайно медленно, но это ничуть не раздражает короля, любителя обильно поесть после скудного завтрака. Кухня Версаля той эпохи довольно сложна и тяжела для желудка. Дабы составить представление об этом процессе, опишем подачу мясных блюд и напитков для короля.
Первыми входят два гвардейца. Затем следует привратник зала, метрдотель с жезлом, камергер-хлебодар, генеральный инспектор, инспектор службы, прислуга (т. е. подавальщики), стольник и хранитель посуды, которые несут приготовленные различные виды мяса (говядина, телятина, баранина, оленина, кабанятина, самые разнообразные виды дичи) на накрытых блюдах во избежание охлаждения, ибо кухня расположена довольно далеко. Вереницу завершают еще два королевских гвардейца.
Все блюда пробует первый метрдотель (отравление, как нам известно, в то время было делом обыденным), а затем король выберет те, которые он намерен отведать. Людовик пользуется при еде исключительно своими пальцами и ножом. После каждого блюда ему приносят сосуд для омовения рук. Процесс поглощения еды идет под звуки музыки; иногда кто-нибудь из известных литераторов, например Расин, читает свои произведения.
Если король потребует напитки, церемониал не менее сложен. Виночерпий провозглашает:
– Питье для короля!
Далее он кланяется, идет к буфету, где его ожидает главный виночерпий. Он протягивает ему блюдце из золота со стеклянным кубком и два полных хрустальных графина, один с вином, другой с водой (известно, что Людовик никогда не пьет неразбавленное вино). Он возвращается, причем впереди него идет главный виночерпий, а за ним – хранитель кубка. Все трое подходят к столу и отвешивают королю глубокий поклон. Прислуживающий камергер и главный виночерпий приступают к снятию пробы с вина и воды в эмалевых чашках. Камергер вновь кланяется королю, снимает крышку с кубка, подает графины. Король сам наливает себе вино и воду. Камергер еще раз сгибается в поклоне и возвращает блюдце главному виночерпию. Тот уносит его в буфет вместе с кубком. Так что для подачи королю стакана вина, разбавленного водой, требовалось три человека и семь-восемь минут! Члены королевской семьи могли присутствовать при обеде, но не имели права принимать участия в нем. Поскольку в обед входит несколько перемен блюд, становится понятно, почему на королевской кухне было занято 498 человек. Естественно, после принятия пищи оставалось множество несъеденных продуктов, которыми служители в открытую торговали, ибо для всех прочих обитателей дворца, за исключением членов королевской семьи, главной трудностью являлось обеспечение себя пропитанием. В некоторых углах здания располагались специальные печи, предназначенные для разогрева этих остатков.
После обеда монарх отправляется на охоту или прогулку в сопровождении дворян, приглашенных им. К 17 часам должно явиться на церковную службу. В 20 часов начинается «большой ужин» вместе с членами королевской семьи и избранными, чей список утверждается заранее. Далее король отдыхает перед церемониалом отхода ко сну.
Для всего этого спектакля Версальский дворец представляет собой роскошную декорацию, превосходящую все, существовавшее ранее. Его строили 53 года, ибо работы продолжались и после переезда королевской семьи и двора туда. Иногда на стройплощадке одновременно трудилось до 36 000 человек. Было затрачено 21 665 кубометров мрамора, проложено 30 километров свинцовых труб для подачи воды, на 8500 гектарах парка и сада высажено 6000 деревьев, создано 1400 фонтанов, установлено 230 статуй – в наше время площадь парка едва ли составляет треть былого великолепия. Внутри дворец украшали все самые последние достижения роскоши и самые прекрасные творения искусства из коллекций короля.
Одной из легенд Версаля, основанной на подлинном факте, была мебель из серебра. В свое время моду на нее ввела Испания, в которую из ее колоний поистине текли реки этого благородного металла. Анна Австрийская привезла с собой в приданое несколько предметов для туалетной комнаты. Бедная серебром Европа, как всегда, исхитрилась и пользовалась деревянной мебелью, обитой тонкой серебряной пластинкой с рельефным узором. Для Версаля же использовалась исключительно цельнолитая мебель и предметы украшения из филигранного серебра, на что ушло 200 тонн сего благородного металла. На посетителей Версаля сильнейшее впечатление производило убранство зала Мира с огромным троном, украшенным четырьмя упитанными купидонами с корзинами цветов, мощной подставкой для знамен, четырьмя канделябрами высотой метра два с половиной, круглыми столиками на одной ножке. К сожалению, в 1686 году всю эту роскошь пришлось перелить на монету, когда Франция была вынуждена вступить в войну с несколькими европейскими государствами, объединившимися в Аусбургскую лигу.
Но это великолепие озарялось лучами блеска, источаемыми самой особой короля не только в переносном, но и в прямом смысле. Людовик обожал бриллианты и, помимо великолепных камней, доставшихся ему от Анны Австрийской и Мазарини, всю жизнь приобретал все новые и новые, не решившись продать их даже в годину тяжелых испытаний для королевства. В 1691 году он приказал учинить камням перепись. Оказалось, что король владел 109 алмазами весом свыше 10 карат, 273 – весом от 4 до 10 карат, а мелким камушкам имя было легион. В эту сокровищницу входили также редкие цветные алмазы: уникальнейший синий весом 67 карат (до огранки его вес составлял 110 карат), два розовых, два желтых и один коричневый. Но Людовик ни в коем случае не уподоблял себя Скупому рыцарю, который любуется своими сокровищами во тьме ночной, при свете огарка свечи, пересыпая камушки из ларца в ларец. Ювелиры пустили в ход все камни, ими был инкрустирован даже письменный прибор монарха, в частности чернильницу украсили лилией из бриллиантов, над которой восходило солнце, золотые лучи которого также переливались алмазными искрами. Естественно, бриллианты красовались на всяческих атрибутах воинского снаряжения короля. Помимо них, в гардеробе Людовика ХIV имелось четыре полных гарнитура драгоценностей для костюма: два – из бриллиантов (самый парадный состоял из 123 пуговиц, 300 брандебуров
[59], 19 розеток в форме цветов для жюстокора, 48 пуговиц и 96 петель для жилета, аграфа для шляпы, подвязок, пряжек для башмаков, перевязи, шпаги и креста ордена Святого Духа), один – из жемчуга с бриллиантами и один – для повседневного ношения – из рубинов, сапфиров, изумрудов и желтых топазов. Естественно, придворные старались не отставать от своего повелителя и в буквальном смысле продавали душу дьяволу, лишь бы не ударить в грязь лицом. Самое главное для огромной толпы дворян – людей посмотреть и себя показать, а также проявить рвение и расторопность, обратив на себя внимание короля, этот благодатный луч солнечного света, способный пролиться дождем монарших милостей. Находясь зачастую на грани разорения, они все больше подражали ему, копируя роскошь королевского образа жизни.
