21 сентября 1940 г.
Мы не пошли на вечер, потому что его не было. Но! Но! Мы сделали большой, огромный шаг вперед. В классе спокойно. Но! Что мне до класса, когда мы собираемся создать настоящую команду с мальчиками! Мой такой замечательный! Замечательный! Замечательный! Мой, совсем мой Зиго С. Вместе мы ЗСР
[31] Я его уже сегодня видела! Нора признала, что он ей очень нравится, но она понимает, что это мой тип, она отступилась. У Норы есть симпатичный, милый Натек, а у Ирки Мацек. И? Не знаю, как это пойдет, и на самом деле я не очень уверена в себе.
30 сентября 1940 г.
Кажется, команды у нас в конце концов не получится. Я была ужасно апатична, а теперь каким-то образом возвращается энергия, хотя и медленно. Все это очень странно. Я с ним знакома, но он даже не здоровается. Ирка не хочет. Нора не хочет иметь ничего общего с Иркой. С Норой тоже что-то не так…
В понедельник он ей улыбнулся, и теперь ей не нужен никто другой. Или что-то еще, не знаю. Иногда я чувствую себя ужасно. Ни у одной из нас нет ничего, было больше у меня, а теперь, вроде, у Норы. Она говорит, чтобы я оставила его, потому что он деревенщина… Деревенщина, он, он, он. А Натек – игрок. Эх, жизнь омерзительна! Может она стать лучше? Мамочки здесь нет. Если бы только она здесь была, у меня не было бы столько проблем.
6 октября 1940 г.
Еще шаг вперед. И опять ничего. Перед подъемом на вершину начинает болеть сердце, надо переждать.
12 октября 1940 г.
Сегодня Йом-Киппур, День искупления. Вчера все ушли из дома, я была одна с горящими свечами в огромном бронзовом подсвечнике на столе. Ах, единственный момент уединения. Вернулись все воспоминания, а потом я смогла подумать обо всем, что забывается в повседневной суете, в грохоте, рокоте, плеске проходящей жизни.
Снова я задаю все тот же вопрос, который задавала в прошлом году: мама, когда я тебя снова увижу? Когда я обниму тебя и расскажу обо всем и расскажу тебе, Булуш, как мне жутко?! А ты мне скажешь: «Не волнуйся, Ренушка!» Только ты произносишь мое имя так тепло, так нежно.
Мамочка, я теряю надежду. Сколько еще? Я всматривалась в эти горящие свечи – мама, что ты там делаешь? Ты о нас тоже думаешь, о наших разорванных сердцах?
Тот, кого ты замучила, задушила,
Обретает свободу навеки.
Но зачем же ты убиваешь
Так невыносимо жестоко?
Для чего тебе океаны крови
И гнев возмездия?
В твоём списке – имена погибших
В бессчетных войнах,
И в глазах твоих – вечная жажда
Новой крови.
«Больше! Больше! – ты вопишь,
Насылаешь голод, чуму, несчастья,
А у ног твоих сгрудились
Раненые тобою насмерть.
Если кто и выжил случайно,
То остался с разбитым сердцем.
И гора мертвецов растет,
Доставая до неба.
Но и этого мало тебе —
Говоришь:
«Я умоюсь людскою кровью!»
Мы видим мальчиков в городе, мы рядом, мы видим Мацека почти каждый день. Только Зиго
[32] и Натек такие далекие. Зигу сегодня шел с нами из школы. Он смотрел прямо на меня. У него такой властный взгляд, я покраснела и ничего не сказала. О, к черту этот характер! Он флиртует с Ишкой, или, может быть, я это придумываю. Во всяком случае, что, если он будет флиртовать со мной? Не знаю. Мы собираемся скоро пойти на вечеринку – мне там будет весело? Скорее Норе, чем мне, поскольку в нее кто-то влюблен. А я ни во что не верю? Разве что, может, Булчик приедет?
19 октября 1940 г.
На этой неделе мы сидели напротив друг друга в Русском клубе. Он уставился на меня, я уставилась на него. Когда я отвела глаза, чувствовала на себе его взгляд. Потом, когда он сказал мне пару слов, я стала сходить с ума, полная надежд. Я почувствовала, как будто сбывается сон, как будто тот кубок был прямо у моих губ.
Но пока что кубок еще далеко. Многое может случиться до того, как губы коснутся губ. Столько может произойти, что не даст им соприкоснуться. Я никогда еще не была так близко к ощущению настоящей любви, потому что моя жертва в самом деле смотрит на меня и говорит пару слов, а потом обнимает Ишку. (Между прочим, Голендер женится!! Ну и ну!! Он меня больше не интересует. И никогда не интересовал.)
Сегодня в историческом клубе Норин Натек все время с ней болтал, смеялся и был очень учтив. Ох! Ей гораздо лучше, чем мне! Я завидую Норке! Я имею в виду, что хочу, чтобы таким же был Зиго. Дай Бог! Мама! У меня сложился такой алгоритм:
Любишь ты или нет —
Горестей не избежать,
Слез тебе не сдержать —
Любишь ты или нет.
Будет тебе и дом,
Будет тебе и даль,
И большая любовь,
И большая печаль.
Любишь ты или нет —
Горестей не избежать.
Сегодня я написала много приятного в Норкин дневник.
Сегодня в школе объявили конкурс на тему «Неучебный день». Мой дорогой Дневник, я так хочу выиграть. Пожалуйста, помоги мне. Попробую разные варианты.
Неприметный, неяркий – их тысячи было.
Этот день начался с предрассветного неба.
А потом просветлел, засиял понемногу —
Бирюзовым и персиковым цветами.
На восток и на запад, на юг и на север —
Побежал этот день по дорогам и скверам,
Только в школу никак не хотел торопиться
И, как птица, летал перед окнами класса —
День смеющийся шуткам и плачущий горько
Над тетрадкой, в которой огромная двойка,
День бегущий за поездом в город красивый,
День в работе без продыха, без перерыва,
То спешит – раскраснелся от края до края,
То на время посмотрит, минуты считая,
На заводе – стрелой пролетает, а в школе
Проползает улиткой – быстрее бы, что ли!
То он с нищим смеется – «Да ну их, печали!»,
То он с парочкой в тёмном сидит кинозале,
То разложит коллекцию марок почтовых,
То к поклонникам выйдет в ботиночках новых.
Он в зените: за ним побегут без оглядки,
Только юный позабросит тетрадки,
И наступит на пятки —
Ему —
Обычному уходящему дню…
Попробую по-другому. Может, выиграю.
