Я здесь! Я рядом! Вот – рука в руке:
Давай сбежим отсюда налегке!
Да, это наверняка было начало, я его точно записала, а потом я от него отказалась, захотелось путешествовать одной, но потом подумала, что мы гуляли вместе. Вот что примерно получилось из этой путаницы мыслей:
Я лечу верхом на стрекозе,
Я скачу на солнечных лучах,
Поднимаюсь я на облака
И кружусь по небу целый день!
Старый ветер – мой надежный друг,
Протянул мне руку и сказал:
«Что, бесстрашная, летим со мной?
Приготовься к долгим виражам!»
И спросил подснежник: «Далеко?
Я бы с вами, только мне никак!»
«Милый друг, собрался я туда,
Где земля целуется с зарей!
Там ни тесноты, ни суеты,
Вести до меня не долетят.
Буду я от мира далеко.
Помаши мне белым лепестком!»
Да, но это не всё. Утром я почувствовала такой порыв, захотелось написать стихотворение, состоящее из чистых нелепостей.
Все так перекручено!
Все так переверчено!
Все неверно так!
Дни у нас короткие
Солнце – слишком быстрое
И закат – в затакт.
А луна-то – блеклая,
Темнота – слепящая,
Тишина – кричащая,
Бездна – неглубокая,
А весна – безрадостна,
А печаль – счастливая …
Но, если ты захочешь…
Мы целый мир изменим,
И будет солнце – долгим,
И месяц засияет —
И тишина утихнет,
И бездна – станет звездной,
Весна – в счастливом мае,
Печаль – в осенней дали,
А лучше – без печали!
Закончила, и мне хорошо! Сегодня З. разгадал меня, как разгадывают загадки. Это правда, что я убегаю из этого мира только потому, что у меня неправильное умонастроение. Он сказал, что это не нормальный романтизм, а скорее что-то вроде символизма. Это бегство из гнетущей реальности жизни, от которой я не умею получать удовольствие, которую я не люблю. Его пугало то, что это ненормально и что я могу его утянуть за собой. Да, он прав, на 100 процентов прав (как всегда), потому что я этого хотела. Но сейчас я вижу, что не имею права, что не должна этого делать! Я не могу похитить человека, который страстно любит жизнь, который знает, как ей завладеть, и позволяет ей завладевать собой, просто потому, что мне здесь плохо. Нет, мне не плохо, мне нехорошо. Да, он должен оставаться здесь, играть, веселиться и… ничего. А я? Я буду пытаться полюбить жизнь с «земной» весной и людьми. Влюбиться в жизнь – моя новая задача. Приспособиться к ее требованиям, стать нормальным романтиком (если я должна) в большой степени. Другой вариант – то, о чем я столько раз думала: выбросить все эти мечты, никогда больше не писать стихи, никогда ничего не анализировать – и вместо этого стать нормальной «земной» 17-летней девушкой, которая учится танцевать, ходит на вечеринки, получает удовольствие от этого и всего прочего. Стать, как, знаешь… как Рена, но та, другая, которую я описала. Тогда не будет проблемы развития комплекса, я даже не буду знать о существовании такого, и я спрошу: «Что это?» Я знаю, будет хорошо, но это означает умереть и вновь родиться. Возможно, я могу стать первой. Во всяком случае, я попытаюсь.
Как бы то ни было, я полна добрых намерений и сердечности. Я иду на контакт. Давай посмотрим, как меня воспринимает мир, нет, не мир – наш маленький мирок. Но должна признаться, что я это делаю только под влиянием Зигмунта и из-за него; иначе я бы никогда этого не сделала. Ага! На случай, если я захочу дезертировать (это возможно), только посмотри на меня, Зигу, как сегодня и… все будет хорошо. До скорой встречи.
Пока весна не предала,
Пока не причинила боль,
Пока не обманула, —
Дари любовь.
Пока тебя не нагрузили
Тяжелой памятью о прошлом,
Ты не задумывайся – смейся
И обнимайся.
7.30 утра
Вы мне поможете, Булуш и Господь.
11 апреля 1942 г., суббота
Скучала по Зигу, так сильно скучала. Всю ночь об этом думала, и день показался бесконечным. Весь день я ждала, когда его увижу. Разволновалась так, как давно со мной не бывало. И мне так не повезло! Он был со мной буквально минутку. Но я очень довольна, очень счастлива! Зигу, дорогой, ты был такой, такой милый и хороший. Я была очень тронута. Я ценю твое поведение. Мой дорогой, хороший, замечательный мальчик! Мне хотелось бы, чтобы ты всегда был таким. Это меня сделает счастливой. А чего я бы хотела больше всего в мире – это, чтобы ты был рядом со мной сейчас. Хочу быть с тобой, потому что без этого я не могу расслабиться, это мучение ожидания и тоски, но! Я просто в подробностях представляю себе, что мы вместе! Да!
Вы мне поможете, Булуш и Господь.
13 апреля 1942 г., понедельник
Сладкий день. Пришли посылки от мамы, и в них сладости, сладкое. Но… Не только поэтому день был сладким. Губы кое у кого были намного слаще. У кого? Можешь догадаться. Мне не хочется об этом писать, зачем? Словами я «это» испорчу. Чтобы «это» понять, его надо испытать. Можете мне завидовать, все, кто никогда не переживал весны, второй – с тонким ароматом апрельских полей, или такой горячей любви, хотя и земной, которая иногда дрожью бродит по коже. Ах. Вы мне поможете, Булуш и Господь!
16 апреля 1942 г.
Слышишь ли ты меня?
Ветер несет мой голос
По городам и странам —
Песню мою весеннюю —
Мелодию – для тебя!
Кричу я и задыхаюсь,
И воздух глотаю жадно,
Прислушиваюсь я к ветру,
К шорохам и шагам,
Зову тебя: мама, мама,
Молю тебя: мама, мама,
Пусть голос мой долетит,
К ногам твоим упадет.
И кровь на его пути,
И камни чужих могил,
И тучи, и дождь, и грозы,
И слезы, слезы…
Но звук кружится,
Дрожит и тает —
Не долетает.
Я помню
Утро
И душистый сад,
От ветра
Качались
Ветки,
А мы сидели
И мечтали,
Забыв о горестях —
И взгляды – нежные
И нежные слова.
Помнишь, как я смущалась?
Все тогда было впервые —
Любовь моя и признанья.
И в той тишине рассветной
Под снежным цветеньем яблонь
Мы робко с тобой сидели,
И счастье нас обнимало
Белыми лепестками,
И солнце сияло в хрупких
Теплых каплях росы.
Было это и не было.
Но только пусть повторится.
Вы мне поможете, Булуш и Господь.
20 апреля 1942 г., понедельник
Сегодня день рождения фюрера. И более того. Хочу вопить изо всех сил. Я все думаю над словами «водка холодная, а губы горячие!»
[88]И… Нет, не могу об этом говорить, Зигуш прав, разве можно это выразить словами? Нет, нет слов, чтобы это описать.
