Североамериканские интеллектуалы, напротив, критикуют Диснеймир за то, что он не «гиперреален», а слишком реален. В период между 1982 годом, когда открылся Город будущего
[19], и 1985 годом, когда сменившийся корпоративный менеджмент Компании Диснея вдохнул новую жизнь в тематический парк, заказав новые аттракционы и запланировав новые гостиницы, Диснеймир стали воспринимать как мощный фактор визуального и пространственного преобразования общественной культуры. Его экспонаты делают память общества зримой, а способы установления коллективной идентичности имеют сугубо рыночные основания. Более того, размеры и функциональная взаимозависимость внутри Диснеймира позволяют воспринимать его как настоящий город, построенный для представителей средних классов, которые покинули город ради пригородов или городов-спутников. Этот эстетизированный урбанистический ландшафт лишен присущих большому городу страхов или сексуальности, зато в нем есть свои дисней-деньги. Более того, само существование этого замкнутого тематического парка наводит на мысль о возможности выгородить внутри большого города такой вот городок поменьше. Диснеймир есть самостоятельное пространство, за вход в которое взимается плата, реальный город в городе, который, подобно жилому комплексу за высоким забором, подразумевает отсутствие опасных чужаков.
И тем не менее такой подход тоже подвергается критике. Майк Уоллас (Wallace 1985) считает, что нарративная составляющая аттракционов вымарывает конфликты американской истории. Стивен Фьельман (Fjellman, 1992) описывает подобные платные развлечения как ярмарку товарного фетишизма. И если Алекс Уилсон (Wilson, 1992) считает, что этот сверхпригород с его архитектурой и планировкой грозит уничтожить сам город, Майкл Соркин (Sorkin 1992, 208) видит в Диснеймире продуманную модернистскую утопию по переустройству города в некое «совершенно новое, отрицающее географию пространство». Как и телевидение, обеспечившее первому Диснейленду поток желающих стать «мышкетерами»
[20] со всей страны, визуальная коммуникация Диснеймира «идет вразрез с традиционными стратегиями выстраивания целостности.
Самое интересное – это то, как Диснеймир идеализирует городское общественное пространство. Городским управленцам, ищущим пути экономического развития, и мыслителям, оплакивающим снижение стандартов поведения, Диснеймир противопоставляет вполне конкурентоспособную стратегию. Возьмите общую для всех идею, увлечение, разделяемое большинством, и, не производя насилия над этой идеей, развейте ее до визуального образа. Затем преподайте этот образ как символ города. Выберите городской район, лучше других воплощающий этот образ: поблескивающий коммерческий комплекс на набережной как символ нового, величественный неоклассический вокзал как символ обновления старого, целая улочка краснокирпичных магазинчиков как символ исторической памяти. И наконец, отдайте территорию в управление одной из частных компаний, чье стремление зачистить общественное пространство сделало профессию охранника одной из наиболее популярных на рынке труда.
Визуальная культура, управление пространством и частный менеджмент – вот три составляющих нового идеала общественного пространства, каким является Диснеймир. С 1950-х до 1970-х годов таким пространством был пригородный торговый центр. С 1970-х, когда консервативные федеральные власти взяли курс на снижение расходов по обновлению городских объектов, а конкуренция за частные инвестиции отвлекала внимание местных властей от городского планирования, этот новый тип общественного пространства стал все больше распространяться в исторических центрах больших городов. На его формирование в равной степени повлияла экспансивная бизнес-стратегия девелоперов и нежелание местных властей решать вопросы городского планирования. В определенном смысле это символ реорганизации государства всеобщего благосостояния.
Не будем забывать, что города никогда не умели столь эффективно управлять пространством, как это делает корпоративная культура. В Диснеймир посетителей пускают за деньги. И хотя за инфраструктуру платили из местного бюджета, право самостоятельно распоряжаться территорией администрация тематического парка оставляет за собой. В Диснеймире свои правила, свой словарь и даже своя валюта. Все эти нормы не только подчеркивают подчиненность личности потребителя корпоративному гиганту, но и формируют общественную культуру потребления. Эта та модель городского пространства, что питает идеологию БИРРов. Поскольку у Диснеймира есть и частная охрана, и свои уборщики, контролируемая им территория чище и безопаснее, чем городские улицы. В Диснеймире есть система транспорта, уличное освещение, мебель, и все это выглядит и работает лучше, чем в городе, что и неудивительно. Не стал ли Диснеймир тем самым весьма весомым аргументом в пользу приватизации общественного пространства?
«Компания Диснея – это лаборатория американского урбанизма», – пишет автор журнала Village Voice (Ball 1991). Диснеймир выходит за свои пределы: визуальные и пространственные элементы используются на городских ярмарках и в торговых центрах, музейных экспозициях, на горнолыжных курортах и в жилых комплексах. Более того, используемые в Диснеймире принципы управления трудовыми ресурсами и взаимодействия с клиентами берутся за основу другими сервисными компаниями. Взаимосвязи между различными ветвями корпорации и согласованная инвестиционная стратегия «Диснея» стали моделью символической экономики, основанной на медиа, недвижимости и художественном оформлении. Диснеймир – это способ сделать символическую экономику реальной, независимо от того, насколько нереальны сферы, задействованные в процессе. Попадая в Диснеймир, вы не можете не поверить в жизнеспособность символической экономики. Поэтому уроки Диснеймира полезны сразу для нескольких категорий анализа: тематические парки, городское планирование, индустрия сервиса и символическая экономика в целом.
Реальность тематических парков
Хотя для большинства тематический парк – это олицетворение всеобщей мечты убежать от повседневности и поразвлечься, в действительности это весьма емкое высказывание об обществе. Он представляет собой вымышленный нарратив о социальной общности – это не настоящая история, но коллективный образ современных людей или того, какими они должны быть, – и в нем используются те способы контроля пространства, которые эту общность укрепляют.
Широко известна история о том, как Уолт Дисней задумал Диснейленд (см., например: Zukin 1991, 221–132). Он лелеял сентиментальные представления об Америке, которые могли сложиться у него еще в детстве, проведенном на Среднем Западе. Кроме того, Уолту нужно было укоренить свое стремление к безопасности в идеальном и полностью подконтрольном ему ландшафте. Все его детство отец Диснея – неудачливый изобретатель и еще менее успешный бизнесмен – постоянно менял работу, часто перемещаясь с место на место. Уолт Дисней хотел построить парк аттракционов – центр развлечений, как мы назвали бы его, не будь в ходу такого понятия, как тематический парк – который был бы больше, лучше и правильнее, чем привычные американцам непритязательные ярмарки, карнавалы и аттракционы.
