По сравнению с проектами Метрополитен и МоМА планы по расширению Музея Гуггенхайма на Пятой авеню казались вполне умеренными. По крайней мере, за рамки собственных владений музея они не выходили. Руководство музея посчитало, что пространства спроектированного Фрэнком Ллойдом Райтом исторического здания совершенно не подходят для постоянной коллекции, и в 1985 году представило план 11-этажной надстройки. В течение трех лет местные активисты, градозащитники и архитекторы противостояли планам расширения музея. По крайней мере одно дело дошло до суда, из-за чего музей вынужден был сначала отложить проект, а потом внести в него некоторые изменения. Истцами выступили несколько культурных организаций и объединений представителей высших кругов, включая Фонд Фрэнка Ллойда Райта и специально созданные группы «Соседи Гуггенхайма» и «Соседи Карнеги». Как и в случае с МоМА, владельцы соседних квартир считали, что надстройка закроет им вид и доступ солнечного света. Архитекторы считали, что новая конструкция испортит вид оригинального здания Райта. Несмотря на то что разбирательство в Верховном суде Нью-Йорка обошлось в 9 миллионов долларов, руководство так и не отказалось от запланированного проекта. Письмо с призывом остановить строительство на Пятой авеню, подписанное такими местными жителями, как Вуди Аллен, Жаклин Онассис и Пол Ньюман, особого действия также не возымело.
В 1987 году городская комиссия по стандартам и апелляциям выдала музею разрешение на отклонение от требований Земельного кодекса, а в 1988 году Бюджетная комиссия приняла измененный план шестиэтажной надстройки. Среди выступавших за расширение музея на собрании Комиссии по стандартам и апелляциям были директора Метрополитен и Бруклинского музеев; Лео Кастелли – главный рупор нью-йоркского сообщества владельцев галерей, специализирующихся на современном искусстве; декан школы искусств Колумбийского университета. Из противников расширения Гуггенхайма на этих слушаниях присутствовали «Друзья исторического района Верхний Ист-Сайд», частная инициатива «Охрана памятников», «Соседи Гуггенхайма», директор программы по сохранению исторической архитектуры Колумбийского университета, а также председатель общества сохранения наследия Фрэнка Ллойда Райта «Талиесин».
В отличие от МоМА и Музея Гуггенхайма Метрополитен расширялся за счет Центрального парка совершенно беспрепятственно. Тем не менее проекты расширения всех трех музеев поставили вопрос: может ли частное культурное учреждение считаться полноценным общественным пространством? Как нет единодушного мнения относительно того, чью культуру музеи представляют в своих залах, так и вопрос, чей город они представляют в общественном пространстве, остается открытым. На самом деле музеи служат двум господам. Как универсальные учреждения высокой культуры музеи находятся полностью вне контекста интересов местных жителей и их районной идентичности. Однако как общественные пространства они должны соответствовать политическим приоритетам города.
Проблемы, с которыми нью-йоркские музеи столкнулись при расширении, указывают на вопрос, который парадоксальным образом острее всего встал при реконструкции Таймс-сквер: речь идет об использовании культуры для расчистки пространства под новое строительство.
Таймс-сквер
Перемены участи, которые Таймс-сквер пережила в 1990-е годы, наглядно демонстрируют важность культуры в современных стратегиях экономического развития Нью-Йорка. Различных проявлений массовой, популярной и городской культуры, традиционно связанных с этим местом, сначала не замечали, потом над ними смеялись, а затем они прошли эстетизацию и перерождение, став символом и локомотивом возрождения. Что и требовалось доказать: производство пространства опирается на производство символов.
«Таймс-сквер» – это состоящая из нескольких кварталов коммерческая зона в экономически недооцененном Вест-Сайде манхэттенского делового и торгового центра. Территория Бизнес-инициативы по развитию района Таймс-сквер (БИРР) простирается от северной границы Гармент-Дистрикт на 40-й улице между Седьмой и Восьмой авеню до 53-й улицы, почти до театра Эда Салливана на 54-й улице, где записывается «Вечернее шоу с Дэвидом Леттерманом»; на запад владения БИРРа тянутся от задов офисных зданий Рокфеллеровского центра на Шестой авеню до разных точек посреди квартала между Восьмой и Девятой авеню и включают в себя офис «Нью-Йорк таймс», спроектированный Вильямом Зекендорфом комплекс корпоративных офисов Уорлд-уайд-Плаза, а также корпоративную штаб-квартиру страховой компании Equitable. Драматические театры и рестораны самой оживленной артерии района – 42-й улицы – в период между Великой депрессией и 1950-ми годами постепенно были вытеснены порнографическими кинотеатрами, пип-шоу, дешевыми магазинами и забегаловками.
В любом другом американском городе упадок такого района вряд ли кого-нибудь бы удивил. После Второй мировой войны пространственное притяжение доков, обслуживающих международные судоходные компании, станций междугородних автобусов с их кочующим контингентом и старых кинотеатров, водевилей и бильярдных залов обрекло на люмпенизацию центральные районы, неспособные конкурировать с растущими пригородами. Однако в индустрию недвижимости Нью-Йорка были вложены слишком большие усилия, чтобы так просто сдать Таймс-сквер раз и навсегда. Более того, центральное положение этого места – как для образа города в целом, так и для его имиджа культурной столицы – постоянно входило в противоречие с идеологией роста.
Но как переустроить эту территорию? В общем и целом Таймс-сквер была и остается местом отдыха и развлечений для городского рабочего класса. Еще в 1930-х годах это место было известно своей низкопробной архитектурой, дешевыми развлечениями, уличной преступностью и беззакониями, что и отпугивало потенциальных инвесторов в недвижимость. Уже тогда городские власти были одержимы мыслью очистить образ Таймс-сквер. Развиваясь с начала XX века как центр коммерческой культуры и отражая расширение городского театрального квартала на север, Таймс-сквер была стихийно сложившимся, не имеющим авторства, но весьма узнаваемым пространством. Как говорит историк Уильям Тэйлор (Taylor 1991), она – «постоянная тема для разговоров… и вызов для своей собственной городской идентичности». Не будучи ни агорой в традиционном понимании, ни сосредоточением образцов прекрасного в городе, Таймс-сквер стала важнейшим нью-йоркским брендом не благодаря, а вопреки склонности элит к монументальности.
В течение 1970-х годов планы переустройства регулярно и весьма серьезно обсуждались городской администрацией, владельцами корпоративной недвижимости и крупными девелоперами. На тот момент все стороны пришли к согласию о необходимости создания нового, более целостного визуального образа места и вытеснения оттуда массажных салонов и ломбардов. Предложения были направлены на создание стандартизированного американского центрального района, который должен избавить людей от беспорядка улиц. Когда не было еще ни согласованной программы, ни одного финансового «пакета», в план включалось то создание конференц-центра, то устройство казино с разрешенными играми и торговых комплексов. Начиная со строительства гостницы Джона Портмана, здание которой отвернулось от улицы, чтобы смотреть на парящее «небесное лобби»
[37], мэрия стала утверждать проекты, по которым на месте бродвейских театров планировалось построить высотные офисные здания и гостиницы. Позаимствованный из стандартного арсенала американских городов новый образ Таймс-сквер отрицал историю площади как шумного места сбора самой разнообразной публики.
