Каким бы ни было количество предпринимателей среди иммигрантов, это не оказывает влияния на историю сокращения капиталовложений в районах с преобладанием афроамериканского, пуэрто-риканского или мексиканского населения. С 1970-х годов коммерческое возрождение торговых центров в гетто происходит на фоне непрекращающегося исхода. Все торговые улицы в американских гетто выглядят примерно одинаково: дешевый обувной, за ним аптека по сниженным ценам, потом магазин алкоголя, дальше пустующее помещение, потом выгоревший или забитый досками магазин, потом местный продовольственный из дешевой сети, потом снова пустующие и выгоревшие помещения. Легко распознается и характерная визуальная культура: пластиковые таблички поверх старых, более основательных вывесок; ставшая уже привычной исковерканная орфография – «Покупка-город», «Болше эконом», «У доктор Джей», «От Ди»
[54]; большие плакаты, рекламирующие сигареты или алкоголь, с этнически уместными моделями. Даже социологи обратили внимание, что в Чикаго чернокожие предпочитают делать покупки вне своих районов, поскольку очевидные знаки упадка ассоциируются с низким качеством и недостатком товаров известных марок (Taub, Taylor, and Dunham 1984, 60).
В Нью-Йорке несколько важных этнических торговых улиц расположены поблизости от транспортных узлов за пределами Манхэттена. Многие афроамериканцы ходят за покупками на Фултон-стрит в Центральном Бруклине; выходцы с Карибских островов закупаются на Джамайка-авеню в районе Джамайка в Квинсе. Чем ближе к метро расположены эти улицы, тем меньше они привлекают покупателей из среднего класса, будь то белые, черные или азиаты. За исключением Флашинга, каждая из этих улиц поставлена в план по программе возрождения уже так давно, что пустующие участки поросли травой выше человеческого роста. Государственные предприятия и коммунальные компании – двигатели городской «машины роста» – построили новые офисные здания, перепрофилировали старые и переместили туда свои филиалы, однако реализация большинства планов с участием частного сектора снова и снова откладывается. Девелоперы объясняют это тем, что привлечь арендаторов в еще не построенные офисы в таких районах очень непросто. Компаниям сложно получить финансирование, но, даже если оно есть, служащие могут воспротивиться переезду в отдаленные районы. Вместо отделений коммерческих банков на торговых улицах гетто расположены центры социального обеспечения (и выдачи пособий) в окружении контор по обналичиванию чеков и уличных торговцев.
Если для других частей города уличная торговля – это забытое ремесло, в гетто на нее приходится основная доля коммерческой активности. По законам города Нью-Йорк владельцы магазинов могут занимать товарами часть улицы – 1 метр 20 сантиметров от стены. Многие открывают на улицу окна или сдают это пространство в аренду, однако самая бойкая торговля идет на столиках, на разложенных по тротуарам одеялах, тележках и у передвижных киосков. Уличные торговцы продают футболки, джинсы, контрафактное видео, батарейки, носки, сумки, книги афроцентристского толка, африканскую бижутерию, благовония. Западноафриканские торговцы продают текстиль из Кот-д’Ивуара, как ручного, так и машинного производства. Торговец с 125-й улицы, работающий недалеко от университета, может достать книги и статьи из списка для чтения, составленного неким исповедующим афроцентризм преподавателем, не скрывающим своих антисемитских взглядов. На столиках разложены книги и плакаты религиозного содержания для Свидетелей Иеговы, черных евреев, мусульман и менее многочисленных общин. Уличные проповеди и прозелиты на торговых улицах в гетто обеспечивают публичное пространство для обсуждения религиозных и политических воззрений; это напоминает политические дебаты, которые когда-то регулярно затевались на перекрестках торговых улиц в еврейских кварталах, и заметно контрастирует с управляемым частными структурами общественным пространством пригородных моллов.
Разница между универмагом и магазином рядом с домом по-прежнему велика. Но изменения в этническом составе городского населения в целом и гибкость символической экономики в розничной торговле заставляют нас еще раз как следует присмотреться к торговым улицам и тому, как они влияют на общественную культуру. Если б Вальтер Беньямин был сейчас жив и оказался в Нью-Йорке, я бы посоветовала ему отправиться в Гарлем и отдаленные районы. На торговых улицах гетто, где афроамериканцы и иммигранты продают и покупают, он бы обнаружил иной набор городских устремлений и надежд, проистекающих из пересечения этнической и классовой принадлежностей и бросающих вызов как политике мультикультурализма, так и программе экономического возрождения.
Центральные районы Бруклина
Хотя самостоятельным городом после присоединения к Нью-Йорку в 1875 году Бруклин не является, за центральной частью здесь сохранились исторически присущие центру функции – это транспортный узел, важный общественно-административный и торговый центр. Превращение Бруклина в гетто имеет две стороны: первая – это колониальные отношения с Манхэттеном, финансовым центром города, вторая – упадок промышленности и изменения в национальном составе населения и, как следствие, преобладание представителей этнических меньшинств с низким доходом.
Бруклин – самый бедный округ Нью-Йорка после Бронкса. Такое положение отражает многие длительные процессы – упадок производства, постепенный вывод торгового порта, принятое федеральным правительством решение о закрытии военно-морской верфи. Все это нанесло удар по рабочему классу, сокращая рабочие места на производстве. Здесь проявился и процесс переселения белых представителей среднего класса из Бруклина главным образом в пригороды на южном побережье Лонг-Айленда. Сначала уехали ирландцы и немцы, а после 1960-х – итальянцы и евреи. С 1960-х годов социальная география Бруклина изменялась в результате расширения афроамериканских гетто центральной и восточной частей, вложений в недвижимость выходцев с Карибских островов, роста нового Чайнатауна и джентрификации нескольких застроенных особняками из песчаника кварталов вокруг центра Бруклина.
Бруклин огромен, поэтому любая попытка описать все его районы потребовала бы нечеловеческих усилий. Однако еще в середине 1960-х названия некоторых районов стали нарицательными из-за отдельных примеров противостояния разных групп горожан и городских трансформаций. Речь чаще всего идет о конфликтах между черными и итальянцами или черными и евреями. В 1968–1969 годах район Оушен-Хилл-Браунсвилл стал полигоном для первых экспериментов по децентрализации системы образования, что стало поводом для районной забастовки против политики государственных школ. Район был преимущественно черный, в учительском профсоюзе состояли в основном евреи. В 1989 году черный подросток был убит в Бенсонхерсте, итальянском районе, известном этническим напряжением, куда он приехал, чтобы купить машину. В 1991 году в Краун-Хайтс, районе, в котором жили любавичские хасиды, выходцы с Карибских островов и афроамериканцы, беспорядки вспыхнули после того, как черного ребенка насмерть задавила машина сопровождения любавичского раввина, после чего в толпе зарезали молодого хасида из Австралии.
