— Сеньор Берульф, я полагаю…
— Позови его ко мне. Мне нужно с ним поговорить. Поспеши.
К вечеру город подготовился к защите, используя те средства, которыми располагал. Все воины Реймса и окрестностей, верные Хильперику, собрались на крепостных стенах, и каждый мог заметить, что их не так много, чтобы охранять все подходы. Были разосланы верховые гонцы: одни — в Суассон за подкреплениями, другие — в войско короля, третьи — в Брэн и Каталанум,
[60]
где располагались гарнизоны.
Берульф согласился, чтобы Фредегонда проследовала за ним на крепостную стену, не сознаваясь, что сделал это только потому, что не мог оставить ей достаточно людей для охраны во дворце. В городе воцарилась тишина — улицы опустели, лавки закрылись. Но никто не пытался уехать, как обычно бывало при приближении врага. Никто не стал этого делать, потому что к Реймсу двигался не завоеватель, а освободитель.
— Это моя вина, — прошептала Фредегонда. Берульф молча смотрел на нее, кажется, не удивленный этими словами.
— Он не ради тебя взял этот город, — просто сказал рыцарь. — Для себя, своего войска и для нас, его приближенных. Ему нужны земли, чтобы раздавать их. А в Нейстрии их недостаточно.
— Я знала, что все этим кончится, и ничего ему не сказала.
— Это знали все, и он тоже… Ты так и не поняла? Выиграть или проиграть — это неважно. Наибольший позор — бездействовать.
Фредегонда машинально кивнула, обдумывая эти слова с ощущением, что узнала что-то крайне важное. Она уже хотела что-то сказать, когда Берульф указал на горизонт:
— Вон они.
В лучах заходящего солнца войско казалось позолоченным облаком, плывущим низко над землей. Другие тоже увидели его, и лихорадочное возбуждение охватило защитников крепости с быстротой пожирающего солому пламени. Впрочем, оно быстро утихло, поскольку все, что надо было сделать, уже было сделано: наготове лежали стрелы, дротики, груды камней… Армия Зигебера подошла к стенам города ночью, а ночью никто не сражался. Оставалось только ждать, и самые бывалые воины уселись прямо на дозорной дорожке и разложили перед собой съестные припасы. Вскоре их примеру последовали и остальные.
— Они посылают к нам гонцов, — произнес Берульф спокойным тоном.
Несколько человек поднялись и встали рядом с ним, с показным безразличием опершись о бревенчатую ограду. Фредегонде хотелось закричать, разбить что-нибудь, топнуть ногой, но она стояла неподвижно и расслабленно, подражая остальным. Берульф первым изменился в лице. Затем похожее выражение появилось на лицах остальных, хотя при этом они не обменялись ни словом. Фредегонда не разбиралась в цвете знамен, поэтому отреагировала последней. Но силуэт скачущего впереди всадника развеял ее недоумение. Это был Хильперик.
* * *
Утренний воздух был чистым и таким прозрачным, что можно было заметить далеко на западе дымки, поднимающиеся над крышами Суассона. Слегка чувствовались даже запахи свежевыпеченного хлеба и нагретой соломы в стойлах. Зигебер сидел на уступе скалы, возвышавшейся над рекой Вель, и смотрел на спокойное течение — поверхность воды играла сверкающими бликами в солнечных лучах — и заросли камыша, раскачиваемые ветром. Направляясь отсюда на восток, достаточно было миновать торфяники, тянувшиеся вдоль реки, чтобы выйти к Реймсу. На западе река сливалась с Эной, в нескольких лье от Суассона. И вот там, у него под ногами, почти на расстоянии полета стрелы, она протекала мимо виллы Брэн.
В это утро холодная ярость, одолевавшая его в течение последних недель, исчезла. Узнав о подлом нападении Хильперика на почти не защищенный город, об этом низком, отвратительном и глупом предательстве, он тут же отдал приказ двигаться ускоренным маршем, чтобы его войско обрушилось на войско брата, словно орел на ворона. Но постепенно продвижение замедлилось, и в голове молодого короля Реймса созрел новый план. Раз уж Хильперик захватил его столицу, он сможет сделать то же самое с его собственной. Он тут же послал разведчиков в Суассон и Остразию, чтобы узнать о состоянии войск противника, а также отправил гонцов в наиболее крупные города королевства с вестью о своей победе над гуннами и о возвращении. Наконец, Зигульфу он доверил наиболее важную миссию: отправиться к Гонтрану и Кариберу, чтобы выяснить их намерения.
В течение десяти дней армия Остразии собиралась на восточном берегу Рейна, затем разведчики и посланцы стали возвращаться один за другим — все с хорошими новостями. Хильперик бросил все силы на завоевание Остразии, вступая в сражения перед каждой крепостью. Суассон же оставался практически без защиты.
Время шло, и люди понемногу пробуждались, однако почти не разговаривали, разве что вполголоса. Негромкое ржание седлаемых лошадей, бряцание оружия, разговоры — все это сливалось в общий ровный гул, который не мешал Зигеберу и не мог вывести его из задумчивости. После стольких дней пути, с отдаленных восточных земель до окрестностей виллы Брэн, войско, казалось, погрузилась в то же самое апатичное состояние. Остразийцы, саксонцы, тюрингцы — все готовы были выступить в поход, но никто не шевелился, никто не отдавал приказов. Так прошел еще час. Когда солнце стояло уже достаточно высоко над горизонтом, Готико, пожалуй, единственный, кого раздражала эта всеобщая вялость, приблизился к королю.
— Войско ждет твоих приказов, — резко произнес он.
— Видишь поместье — вон там? — указал Зигебер, не оборачиваясь. — Это вилла Брэн. Там умер мой отец, Хлотар. Я не думал, что когда-нибудь туда вернусь.
— Ну так можно и не возвращаться. Там наверняка не так много народу. Ты ведь хотел взять Суассон, нет?
Зигебер повернулся, окинул воина пристальным взглядом с головы до ног и медленно кивнул.
— Ну да, ты ведь не из этих мест…
Произнеся эти слова, он снова отвернулся, явно не собираясь вставать.
— Да что на вас на всех нашло?! — раздраженно воскликнул Готико.
— Возьми сто человек, — приказал Зигебер. — Саксонцев или тюрингцев. И займите виллу. Если вам сразу не откроют ворота, постарайтесь не убивать всех. Скажи Гондовальду, пусть тоже едет с тобой и потом вернется ко мне с донесением.
Готико несколько мгновений переминался с ноги на ногу, но поняв, что король больше ничего не скажет, отошел и быстро начал исполнять его распоряжения.
Вскоре вооруженный конный отряд направился в сторону виллы, заставляя землю содрогаться на своем пути. Зигебер проводил его глазами, затем сбросил с себя оцепенение и закричал, обращаясь к командирам:
— Выступаем! Окружите виллу со всех сторон, чтобы они видели, сколько нас!
Он подбежал к своему коню, вскочил в седло и тут же, вонзив шпоры в конские бока, помчался вперед в сопровождении своей личной стражи. Когда они вплавь пересекли реку и подъехали к границам поместья, войско еще только начало свое движение. Даже самые неопытные защитники виллы могли судить по туче поднятой пыли, какое огромное войско направляется к ним. Зигебер остановил коня на некотором расстоянии от центральных ворот, возле которых Готико и Гондовальд разговаривали со стражниками. Это продолжалось недолго — ворота распахнулись, и какого-то человека буквально вышвырнули оттуда им под ноги. Еще некоторое время длились переговоры, потом Гондовальд спешился, выхватил меч и вонзил его в согнутую перед ним спину человека. Тот рухнул на землю, даже не вскрикнув. Зигебер, с того расстояния, на котором он находился, не слышал вообще ничего. Потом Гондовальд снова оседлал коня, а отряд Готико устремился к воротам.
