Глава седьмая. В которой я езжу по ушам и тушу пожары
К концу репетиции я была уверена.
Где-то лежит труп.
На дорогом ковре.
И на моей совести.
Зато я выяснила. Петь в хоре было очень просто.
Главное следить за дирижером. Как только он в ужасе смотрит на тебя. Ты должен в ужасе посмотреть на соседа. Можно даже демонстративно отодвинуться.
Все так делают.
— Ми нужно петь мимимишней! Когда вернетесь в комнаты репетировать так, чтобы соседи умели петь «Славься Академия» лучше вас! — выдохнул и выдохся дирижер.
Дрожащей рукой он достал неизвестные таблетки и сожрал половину банки.
Мы его понимали. Гении умирают рано.
Все с грохотом покидали временный храм искусств и обитель зла по совместительству.
— На занятия ходим! Не пропускаем! — слышалось вдогонку.
Но нас было уже не остановить. Едва ли не с криком «Шевабода!» мы выламывали дверь в коридор. И ритмично стучали ногами в разные стороны.
Дирижер свернул партитуру и растворился.
Я вздохнула и похвалила себя. За то, что приобщилась к прекрасному. Лучше поздно, чем никогда!
Абсолютно спокойно я дошла до своей комнаты.
Я поймала Фуфлыжника прямо на пороге и закрыла ему пасть рукой.
Во мне ворочалась совесть. И пыталась меня укусить.
То, что я задумала было воистину ужасным!
Пока дирижер выгуливал ругательства, а мы мучили таланты, ко мне в голову пришла мысль. Чудовищная и жуткая.
Меня даже холодком обдало на словах «И мы, и мы, ее выпускники!»
Если кратко, то все хорошее, как, например, музыка, рано или поздно заканчивается. Кровь перестает идти из барабанных перепонок. Нервная система собирает выжившие нервные клетки. И так далее.
Но сказка не должна заканчиваться.
Вот что может делать с виду милая отличница в свободное от уроков время? Конечно же слушать расслабляющую музыку. Тем более, что мы тут всеми силами создаем себе имидж очень музыкальной девушки.
В комнате царил бардак. Сокровищница пополнилась моим носком с золотыми звездочками.
Я дошла до полки и достала магический диск.
Мне его дал послушать Ион.
Но я так и не рискнула. Хотя при встрече сказала, что это лучшее, что я слышала в жизни.
Чтобы Ион не расстраивался.
Ион наоборот очень обрадовался. И наказал меня целым ворохом дисков на Хэллоуин. Требуя от меня счастливых глаз и радостных повизгиваний в сторону любимых групп.
У нас с ним музыкальные вкусы не сходятся.
Я не могу любить группы с названиями «Развратные мертвые девственницы», «Зомбодятлы», «Кишечные демоны», «Труп, танцующий на могиле вампира» или «Тролли — дефлораторы». А он может. Еще как!
Я вообще как-то к музыке равнодушна. Но сегодня я твердо решила стать меломаном. До конца. До инквизиторского победного конца.
Чтобы в следующий раз, когда он захочет поставить на меня прослушку, его рука дрогнула. А из ушей полилась кровь.
Заодно громкая музыка, которую благодаря заклинаниям не услышат соседи, сможет прикрыть любые шалости Фуфлыжника!
Меня так и подмывало вслух объявить: «Эта песня, посвящается тебе, любимый!».
— Нифига себе денечек был! — демонстративно зевнула я, глядя на свирепую зажатую рукой морду Фуфлыжника. — Нужно немного расслабиться и отдохнуть!
Кстати, кого я тут первым схватила? «Тролли-Дефлораторы»! Отличный выбор. Сейчас проверим заклинание слышимости. Не хочу, чтобы кто-то пострадал, кроме нас!
Диск на столе ожил, завертелся волчком и … меня едва не сдуло от ударной музыки. Не знаю, то там происходит у Инквизитора. Но у меня глаз дергается. Фуфлыжник сполз на кровать. И возмущался.
Однако, его возмущений я не слышала!
С каждой секундой я убеждалась, что есть такие группы, которые чаще заказывают убийце, чем по магическому радио.
Мне искренне хотелось не только разобрать, что они там поют. Но и самих участников группы на запчасти. Солист пел не ртом. А чем-то другим. Складывалось впечатление, что я не хочу знать, какие органы способны издавать этот звук.
Поначалу я не могла понять, на чем они играли. Потом бросила это гиблое дело. И решила, что есть такой инструмент «нервы». Так вот, они играли на них виртуозно!
Я была не уверена, что это именно куплет. Но слов я разобрать не смогла. Зато припев был понятен.
— Пусть крестьяне схватятся за вилы! Я достану труп твой из могилы! — повторял сверхъестественный, с позволения сказать голос.
Я прибирала в комнате, пока Фуфлыжник постигал прелести тяжелого магического рока.
— А теперь ударим тяжелым заклинанием! — произнесла я. Но меня, разумеется никто не услышал. Скоро я мало кого слышать буду.
И недрогнувшей рукой я поставила песню с начала. Зациклила ее. Ведь ни что так не выводит из себя, как песня, играющая по сотому кругу.
Сначала я была уверена, что не переживу. Потом наступило смирение. Под конец я стала даже подпевать.
— Пусть крестьяне схватятся за вилы! Я достану труп твой из могилы! — подпевала я, чувствуя синдром «Принцессы».
Именно так называли у нас состояние, когда тебя похитил дракон. А ты начинаешь понимать, что он милый! Спустя месяц обитания в его пещере.
— Пусть крестьяне схватятся за вилы! — пела я, быстро делая домашнее задание за завтра.
— Хе! — выдал Фуфлыжник, глядя на меня перепуганными глазами.
— Что? — едва слышно спросила я. Раз соседи еще не прибежали, видимо они не слышат. Или умерли.
— Хе! — выдал Фуфлыжник. И посмотрел на меня со всем страданием.
— Ты что-то проглотил? — прошептала я, беря его на руки.
— Хек! — выдал мне в лицо черный дым маленький дракон.
— Ротик открой, — встревоженно прошуршала я, пытаясь высмотреть причину внезапного «Хек!».
Он кашлял. И это было видно. Кашлял и страдал.
— Ты не заболел? — встревожилась я ни на шутку. — Малыш? Ты чего? Вроде с утра не кашлял!
— Кхек-кхек! — подавился Фуфлыжник. Я уже осторожно рассмотрела его. Все-таки мальчик.
И он снова уставился на меня страдальческим взглядом. А потом он начал икать. Словно его по матушке вспоминала вся Академия.
Испугавшись, я схватила книги по драконоводству. «Драконьи болезни», — нашла я раздел.
— Ик! — выдал мой малыш. Он свернулся какашечкой на коленях и икал.
