Герцог Горлуа велел открыть тюрьмы, чтобы устроить по всему городу публичные наказания осужденных на потеху толпе. Ростовщик был брошен со связанными руками в ров за городской стеной, как раз в то самое место, куда стекались сточные воды со всего города, и зеваки, столпившись на берегу, хохотали во все горло, глядя, как он барахтается и захлебывается в густом потоке нечистот, Других привязали к позорным столбам, к большой радости детей, которые забрасывали их камнями и гнилыми фруктами.
На церковных папертях монахи и служки разыгрывали сцены из Священного Писания, немилосердно потея под своими картонными масками. Одна сторона сцены изображала рай, где восседал Бог со своими ангелами. В центре помещались люди, в основном неуклюжие увальни, а с другой стороны зияла преисподняя, где горело настоящее пламя, и плясали черти, вразнобой колотя в барабаны и трубя в трубы.
Королевский замок тоже был охвачен предпраздничной суетой.
Там было прохладнее, чем в нижнем городе, но коридоры заполонили слуги, которые носились туда-сюда, нагруженные парадными одеждами и кувшинами с вином, подгоняемые распорядителями, теснимые солдатами, сопровождающими знатных вельмож и одетыми в их цвета. Утренняя служба
[8]
кончилась давным-давно, и близился час торжественной мессы. Герцог-сенешаль приказал всем приглашенным явиться без оружия и в парадных одеждах – в честь королевы Игрейны. Кортеж должен был выстроиться при первом ударе колокола, проехать через нижний город, оцепленный королевской стражей, и подойти к церкви, расположенной вплотную к крепостной стене. Лихорадка последних приготовлений подействовала и на самых невозмутимых баронов, и противоречивые слухи о том, в каком порядке им надлежит занять места в процессии, в зависимости от ранга, уже начали будоражить умы и вызывать пререкания.
Герцог Лео де Гран де Кармелид чувствовал себя выше всех этих разногласий. Облаченный, несмотря на жару, в кольчугу и поверх нее – в стальные черные латы, украшенные гербом Кармелидов -черный лев, стоящий на задних лапах, с высунутым языком, на серебряном фоне, – он расхаживал по длинному залу, откровенно выставляя напоказ длинный меч, висевший у него на боку, несмотря на запрет Горлуа. Как старший брат королевы Игрейны, он считал делом чести устраниться от всего этого маскарада и презрительно поглядывал на баронов, разодетых в шелка, с завитыми, как у женщин, волосами, обутых в сапоги из мягкой жеребячьей кожи, которые почтительно склонялись перед ним, когда он проходил мимо.
Редко случалось, чтобы брат и сестра были до такой степени непохожи. Игрейна была блондинкой, роста скорее невысокого, тогда как Лео – огромным, словно варвар с Севера, черноволосым, и своими повадками и тяжелой поступью походил на медведя.
Как и все остальные приглашенные, он узнал о смерти короля из того же самого послания, в котором ему предписывалось явиться в Лот по приказу королевы. Он ожидал, что сестра сразу примет его, уже заготовил речь, полную нежности и участия, и был заранее готов принять регентство, которое она, конечно же, не преминет ему доверить. Но, как и все остальные, он провел ночь в замке, так ни с кем и не увидевшись, даже не удостоившись аудиенции у этого проклятого Горлуа, и теперь с некоторым трудом сохранял маску спокойного безразличия, которую выбрал для себя с самого начала.
Огромный зал мало-помалу заполнялся народом, отчего расхаживать взад-вперед герцогу становилось все труднее. Но он находил некоторое развлечение в том, чтобы наблюдать за придворными дамами в парадных одеждах, с их лукавыми взглядами и высокой грудью, еще приподнятой с помощью шелковых платков, завязанных прямо под ней, так что она едва не вываливалась из вышитого корсажа
[9]
, на котором порой были боковые разрезы, позволявшие увидеть тонкую нижнюю рубашку. От ответных взглядов у него порой теплело на душе. Простые рыцари, облаченные, как и он сам, в доспехи, а не в эти дурацкие маскарадные костюмы, приветствовали его кивками головы. Старые товарищи по оружию…
С первым ударом колокола в толпе собравшихся началось движение, всколыхнувшее ее от дверей до самой глубины зала. Герцоги, графы, рыцари, буржуа, благородные дамы, оруженосцы, музыканты, толкаясь, устремились к высокой двустворчатой двери, что должна была вот-вот открыться. Сначала герцог Лео де Гран ничего не увидел – несмотря на всю свою мощь, ему пришлось изрядно поработать локтями, чтобы найти подходящее место в толпе придворных, колыхавшейся туда-сюда, как морские волны. Втайне он проклинал всю эту бессмысленную суету. Когда он, наконец, поднял глаза, ряды стражников, ощетинившиеся копьями, оттеснили толпу по обе стороны прохода, давая место герольду, одетому в двухцветный, красный с белым шелковый камзол, который ударил в пол своим резным жезлом и провозгласил:
– Ее величество королева!
Вошла Игрейна, еще более бледная, чем обычно, опираясьна руку герцога-сенешаля Горлуа де Тентажеля. На ней было длинное красное платье с золотым поясом, расшитое драгоценными камнями и золотыми и серебряными нитями, образующими узор из переплетенных роз. Шею и щеки закрывал высокий стоячийшелковый воротник, голову венчала корона, с которой ниспадала длинная вуаль. Длинную темно-синюю накидку, скрепленную драгоценной пряжкой, несли за нею два пажа, одетые в королевские цвета. На шаг позади них шел ее духовник, брат Блейз, тощийи унылый, в своей обычной грубошерстной серой рясе.
Толпа замерла, и по ней пробежал шепоток, смысл которого Игрейна неверно истолковала. Ее рука, опиравшаяся на руку Горлуа, задрожала, глаза заблестели от подступающих слез. Она смотрела прямо перед собой, в горле у нее стоял комок, сердце сдавило, словно в тисках, и она чувствовала, как на щеках выступает краска. Ей казалось, что все думают лишь о ее позоре, тогда как собравшиеся были поражены ее красотой и богатым нарядом. При жизни Пеллегуна королева была лишь тенью – из-за своей молодости рядом с ним она казалась его дочерью, скромной и незаметной. И вот она впервые предстала во всем своем великолепии. В шепоте окружающих звучало восхищение – хотя, возможно, к нему примешивались зависть и ревность. В этот момент никто даже не смотрел на Горлуа, кроме разве что Лео де Грана. Рядом с королевой он выглядел невзрачно в своем черном кафтане длиной до середины икр, единственным украшением которого был золоченый пояс. И потом, старый сенешаль так напоминал покойного короля… Красоту Игрейны, напротив, все увидели словно впервые.
Заглушая гул толпы, герольд снова ударил в пол жезлом – к большому облегчению королевы.
– Становитесь друг за другом!
И он начал выкликать имена, начиная с самых знатных – герцогов Кармелида, Оркани, Камбенета, Соргалля, Лионесса, Доммоне, – потом графов и баронов, произнося каждый слог четко и раздельно и порой наслаждаясь тревожным недоумением тех, кто еще не был назван, время от времени прерываясь, чтобы пропустить какого-нибудь сеньора, надутого спесью, и его даму, облаченную в струящиеся шелка, семенящую рядом с ним.
