Конюший подхватил коня под уздцы, и Лео де Гран взял щит, протянутый ему оруженосцем, а затем выбрал из многочисленного оружия стальную палицу, более действенную и удобную в обращении, чем длинное копье или затупленный меч.
Затем к нему приблизился распорядитель турнира в сопровождении своих помощников – один из них нес шлем Кармелида на бархатной подушке, с почтением, показавшимся герцогу слишком уж чрезмерным. Затем быстро осмотрел оружие каждого участника: мечи, топоры, палицы… Лезвия мечей были затуплены, но наносить ими удары плашмя можно было сколько угодно, так же как и отбивать удары противника. Осмотр был даже слишком быстрым и не особо внимательным. Распорядитель, которому еще предстояло судить турнир, явно спешил побыстрее со всем покончить. Затем он скороговоркой произнес несколько слов, пожелав удачи сторонникам «партии льва» и уже собирался уходить, велев одному из помощников положить подушку со шлемом возле остального вооружения герцога.
– Подождите!
Лео де Гран остановил его жестом и надел шлем. Взгляд распорядителя сделался неожиданно беспокойным, но тревога была напрасной – герцог не обратил никакого внимания на стальной цилиндр, а впрочем, работа была сделана настолько хорошо, что результат нельзя было разглядеть невооруженным глазом. На самом деле Кармелид был больше всего озабочен видом гребня, который так сильно размок от дождя, что, вероятно, будет держаться лишь до первого удара. Колкость Горлуа не выходила у него из головы и наполняла его гневом. Что ж, может быть, лев и плакал, но отнюдь не потерял свою хватку, и горе тому, в кого он вонзит свои зубы и когти!
– Проклятье! Заставьте его замолчать!
Лео де Гран обливался потом, дыхание его прерывалось, при каждом чуть более глубоком вздохе отшибленные ребра, казалось, впиваются в легкие и разрывают их. Он отказался снять доспехи, чтобы лекари осмотрели его; и, конечно же, душераздирающие крики того несчастного, который корчился перед ними на столе, словно выброшенная на берег рыба, отнюдь не способствовали тому, чтобы он передумал. У человека была сломана челюсть, а шлем настолько искорежен, что его невозможно было снять, и теперь кузнец пытался стащить его с помощью своих инструментов. Послышался глухой удар, и крики сменились стонами и рыданиями. Шлем не поддавался. Лео тяжело вздохнул, отчего вновь ощутил резкую боль в груди, и вылил себе на голову полный кувшин холодной воды. Кармелид сам возглавлял своих сторонников в трех уже прошедших турах из шести и сейчас точно не знал, кто выиграл турнир,– впрочем, он слишком устал, чтобы всерьез беспокоиться об этом. Они захватили значительное число пленников, и один из них, Эскан де Камбенет, заплатил поистине королевский выкуп. Однако они также потеряли четверых убитыми, не считая того человека, которым занимались сейчас медики и рана которого, без сомнения, была смертельной, – а было еще множество раненых, с переломанными руками и ногами и проткнутыми животами, чьи кольчуги были залиты кровью. Пока один тур сменялся другим, Лео все время казалось, что распорядитель турнира и остальные судьи слишком медлят объявить об окончании схватки. Несмотря на звуки труб и приветственные возгласы, несмотря на звонкие голоса дам в развевающихся вуалях, приветственно машущих руками, рыцари каждый раз возвращались под свой балдахин все менее радостными.
Лео сел в кресло, закрыл глаза, вытянул ноги и тут же заснул мертвым сном, даже не осознав этого. Он очнулся, как ему показалось, в следующую секунду, когда оруженосец слегка встряхнул его за плечо.
– Что случилось? – пробормотал Лео, хлопая глазами.
– Простите, монсеньор, я испугался, что… Мне показалось…
– Проваливай!
Опираясь на подлокотники кресла, он с трудом поднялся. Каждое движение причиняло боль. Ему казалось, что во всем теле не осталось ни одной целой косточки. Он оглянулся и увидел, что все его бароны и рыцари, столпившись вокруг, с тревогой смотрят на него.
– Что это вы такие мрачные? – спросил Кармелид, стараясь улыбнуться. – Вы что, подумали, что я упал в обморок, как девица? Проклятье!
Кто-то неуверенно хихикнул, потом снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь доносившейся издалека музыкой, стонами раненых и выкриками распорядителя турнира, объявлявшего победителя очередного, седьмого тура, который должен был приблизиться к королеве и получить из ее рук почетный венок. Значит, закончился предпоследний тур… Неужели он так долго спал? Среди своих рыцарей он увидел Белинанта де Соргалля – тот откинул забрало шлема, обнажив лоб, на котором зиял длинный кровоточащий рубец. Лео невольно спросил себя, не выглядит ли он сам таким же разбитым – в своей разодранной кольчуге и кирасе, на которой от многочисленных ударов облупилась краска, с почерневшим от пыли и пота лицом.
– Как у нас дела, Белинант? – спросил он.
– Пока мы побеждаем, – ответил герцог де Соргалль и вздохнул. – Но впереди последний тур, и, говорят, сир Горлуа собирается в нем участвовать.
– Что ж, тем лучше!
– Да…
Соргалль жестом велел остальным участникам турнира отойти, и в ожидании, пока они останутся с Кармелидом наедине, налил себе выпить.
– Кого ты выберешь для последнего тура?
– Не знаю… Бламора, скорее всего. Он уже выиграл два венка и явно мечтает о третьем.
Белинант покачал головой и невесело улыбнулся.
– Долго же ты спал, – сказал он. – Бламор предводительствовал в седьмом туре. Он вырвался вперед и оказался один на один с толпой соперников. Они убили под ним коня – палицей, как обухом, по-мясницки… А он сам…
Герцог указал пальцем через плечо и добавил:
– Это его ты видел там, на столе…
– Тогда я возьму Мейлира де Трибюи, Морвида, Баранта д'Апр… Вон того молодого человека в желтых доспехах – я видел, как он дерется, он хороший боец. Позови еще Мелодиаса или кого-нибудь из Лионессов, неважно кого… графа Робера… Присоединяйся и ты, если чувствуешь, что еще остались силы.
Белинант кивнул и машинально коснулся окровавленного лба.
– Мне понадобится новый шлем.
Лео де Гран смотрел, как тот отходит, слегка прихрамывая, но держась прямо. Без сомнения, он был на пределе сил, но, однако, его отсутствие в последнем туре означало бы верное поражение.
– Вы возьмете палицу, монсеньор? – спросил оруженосец.
– Нет, слишком тяжело… Дай мне меч и найди другой щит – этот весь бугрится, как гномья башка…
Когда раздались звуки труб, возвещая о начале последнего тура, они с трудом взобрались в седла и шагом поехали на поле – ввосьмером, тесной группой, сопровождаемые оруженосцами и остальными участниками, невредимыми или ранеными. Крики толпы усилились, когда они въехали на огороженное пространство и по одному миновали королевскую трибуну, откинув забрала, в то время как герольды перечисляли их боевые заслуги, с большим или меньшим количеством хвалебных эпитетов – в зависимости от оплаты своего красноречия.
