Книга Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников, страница 4. Автор книги Марсель Паньоль

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников»

Cтраница 4

– У меня же нет мула, я беру твоего. У меня ни коз, ни кур, потому как после них остается голая земля. Я даже не ношу носков, мне от них щекотно. Так к чему мне жена?

– Ну, есть еще и чувства, – возражал Лу-Папе.

– Что до этого, – парировал чувствительный Уголен, – я почти каждую неделю спускаюсь в Обань, по пути на полчасика заглядываю в «Смоковницу» и прочищаю себе башку… Я подсчитал – это обходится мне франков в пятнадцать в месяц, и я могу выбирать, с кем… А вот жену пришлось бы кормить, одевать, она бы без умолку трещала, как сорока, и занимала бы все место в моей кровати. А посему поживем – увидим.

Лу-Папе не настаивал на своем. Но в один прекрасный день, придя в Массакан пообедать, он оглянул просторную кухню, покачал головой и изрек:

– Куренок, так больше нельзя. Этот дом – самый настоящий свинарник. Твое постельное белье ни на что не похоже. Рубашка – половая тряпка, а штаны до того драные, что ягодицы видны. Не женись, раз не хочешь, но без женщины-то тебе не обойтись. Я тебе подыщу.

В тот же самый вечер он вернулся вместе с Аделией, которая несла на плече новенькую соломенную метлу и скребок с длинной ручкой. Это была вдова лет сорока, белобрысая, неряшливо причесанная, с болтающейся грудью под синей короткой кофтой. У нее были большие коровьи глаза, толстые губы и на щеке родинка, откуда торчали две-три светлые волосинки.

– Это Аделия, – представил ее Лу-Папе, – славная, работящая.

– Она что, будет приходить каждый день? – забеспокоился Уголен.

– Три раза в неделю! Тридцать су в день. Это недорого и стоит того. Ты только посмотри на нее!

Делия, вооружившись метлой, уже гнала к двери клубы пыли, выметенные из-под громоздкого шкафа.

– Не так быстро, Делия, – обратился к ней Уголен. – Идите сюда, присаживайтесь, выпьем вина, поговорим.

Делия села, не выпуская из рук метлу.

– Все уже обговорено. Она будет приходить по понедельникам, средам и субботам. В семь утра. Приносить хлеб, убирать дом, готовить обед на два дня вперед. С ужином возиться не стоит, будешь ужинать у меня… Она станет забирать твое грязное белье в стирку, а еще все починит и заштопает. И в шесть вечера уйдет, – выложил Лу-Папе.

– В субботу было бы лучше, чтобы она спала здесь, – встрепенулся Уголен.

– Зачем? – поинтересовалась Делия.

– Для компании. У вас больше нет мужа, а у меня нет жены. Значит, никому от этого плохо не будет!

– А почему бы и нет? – вставил Лу-Папе.

– Мне все эти штучки никогда особенно не нравились, – как-то нетвердо заметила Делия.

– Мне тоже, но дело в том, что я молодой и кровь во мне бурлит. Природа требует, ничего не поделаешь.

– Разумеется! От этого надо освободиться, чтобы не беспокоило и не мешало работать, – подтвердил Лу-Папе.

Делия без всякого энтузиазма покачивала головой.

– Слушай, Делия. Я не буду тебе надоедать своими ухаживаниями, как делают некоторые. Не стану говорить тебе о любви, я не умею. Не стану тебе мешать спать. И знаешь, если будешь оставаться по субботам на ночь, стану доплачивать сорок су.

– Ну нет! – возмутилась Делия. – Было бы отвратительно получать за это деньги. Но если хочешь, вместо тридцати су в день плати сорок, и, может быть, я буду оставаться, потому как в субботу вечером все в деревне тешатся, а я не знаю, куда себя девать.

– Вот и славно, – заключил Лу-Папе. – Раз вы договорились, разговор окончен.

Аделия встала и опять с азартом принялась охотиться за пылью.

– Пойдем со мной, Папе, – предложил Уголен. – Надо поговорить. А потом кое-что тебе покажу. Пошли!

* * *

Подведя старика к шелковице и усадив его на низкую каменную стенку, окружающую ствол старого дерева, он заговорил:

– Во-первых, вот что я должен тебе сказать. Та жизнь, которую я здесь веду, никуда не годится. Работаю я много, да только проку-то что? Два мешка турецкого гороха, шесть корзин абрикосов, двадцать литров оливкового масла, три бочки вина, миндаль, давленые оливки, несколько десятков певчих дроздов, сто килограммов инжира – все это так, пустяки… В этом году я заработал всего-навсего семьсот пятьдесят франков… Хочу взяться за работу посерьезнее.

– Молодец. Ты меня радуешь, потому что я уже все за тебя обдумал. Расчеты у меня дома, и я уже подсчитал, во что это обойдется.

– Какие еще расчеты? – забеспокоился Уголен.

– А вот какие: восстановить большой фруктовый сад Субейранов на всем плоскогорье Солитер, как было при моем отце: двести фиговых, двести сливовых, двести абрикосовых деревьев, двести персиковых, из тех, что не боятся ветра, и двести миндальных деревьев «принцесса». Высадить тысячу деревьев, в двадцать рядов с промежутками в десять метров, между рядами натянуть проволоку для белого винограда «панс мускат» [9]: ты бы ходил меж стен из виноградных лоз, видел бы солнце сквозь гроздья… Такой сад, Куренок, был бы памятником, прекрасным, как храм, и настоящий крестьянин не смел бы войти туда, не перекрестившись!

Было видно, что Уголену сделалось не по себе:

– Ты думаешь, я смогу справиться с этим делом в одиночку? Тут нужно человек пять, да и уйдет на это не меньше пяти лет и куча денег!

– Разумеется!.. По моим подсчетам, тут нужно не меньше пятидесяти тысяч франков, зато какая была бы прибыль!

– Вовсе нет, Папе. Это не так. Во-первых, дельных людей уже днем с огнем не сыщешь, к тому же надо следить за работниками, управлять ими, это большая забота. А еще: сливовые, персиковые и даже абрикосовые деревья дают такой урожай, что первый год еще куда ни шло, а на второй год их уже скармливают свиньям, и за них не выручишь и десяти су за килограмм… Уже года три-четыре, говорят, в Арле и в Авиньоне выращивают столько фруктов, что целыми кораблями отправляют их куда-то и уж не знают, что с ними делать. Так что все здешние, из Жеменос, из Роквер, из Пон-де-л’Этуаль, повыкорчевывали свои сады и на их месте устроили кто что… Раз ты хочешь, чтобы я занялся чем-то серьезным… Я еще не рассказывал тебе, чего я хочу, но сейчас покажу.

Взяв Лу-Папе под руку, он повел его за дом.


Уголен отбывал воинскую повинность в Антибе вместе с одним очень симпатичным пареньком по имени Аттилио Торнабуа, который ему как-то сказал: «Я тоже крестьянин. Выращиваю цветы».

Мысль о том, что можно выращивать цветы, показалась Уголену настолько сумасбродной, что он принял эти слова за шутку. Но в одно из воскресений Аттилио пригласил его на обед к своему отцу, и Уголен был потрясен всем увиденным.

За обеденным столом Аристотель Торнабуа поведал о том, как он тридцать лет назад пешком пришел из родной Италии, из Пьемонта, с буханкой хлеба и несколькими головками лука в холщовом мешке да парой ботинок, которые он нес за спиной, чтобы «поберечь» их. И вот теперь у него большая ферма, дом, не хуже городского, с синими занавесками на всех окнах и лакированной дверью, столовая с резным буфетом и стульями, чьи упругие сиденья сплетены из ротанговой пальмы. На госпоже Торнабуа кружевные воротники и манжеты, золотое ожерелье, сверкающие серьги, а служанка по красоте не уступает какой-нибудь городской даме. У самого Аттилио два велосипеда, два охотничьих ружья, лодка, чтобы рыбачить, а на обед подали целую баранью ногу и вино в запечатанных бутылках! И всего этого они добились, выращивая гвоздики!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация