Ирина фыркнула и отправилась в гостиную. А чего мешать?
Сейчас Михаил договорится с Петей, поторгуется о цене, но в результате…
Сойдутся!
И старый дом обновится, и будет жить. Будет беречь своих людей, свою семью, будет баюкать их в колыбели каменных рук, шептать сказки по ночам, будет встречать врага подломившимися ступеньками или упавшими на голову балками…
Да, Ирина не решилась бы задумать что-то плохое против Михаила, находясь в этом доме. А если кто рискнет…
Она даже не сомневалась – дом сожрет таких умников весело и с фантазией. Куда там хилым американским ужастикам! Самый страшный кошмар человека всегда внутри самого человека. А всякие монстры, маньяки и извращенцы – это вторично. Чаще всего человек убивает себя сам.
* * *
Кирилл появился через четыре часа, когда был съеден торт, горячие бутерброды, выпит кофе и сварен по четвертому разу… и то Ирина откровенно зевала.
Михаил предлагал ей поспать, но хотелось дождаться! Любопытно ведь!
Кирилл утащил горячий бутерброд, уже остывший, впился зубами в сыр, прожевал и улыбнулся.
– Ну, все! Счастье есть!
– Оно не может не есть! Рассказывай давай! – рыкнула Ирина.
Оборотень покосился хитрым глазом.
– А что мне за это будет?
– Еще один бутерброд?
– Тоже неплохо. Только с мясом, можно?
Ирина вздохнула и пошла на кухню.
Война войной, а мужчин кормить надо. По расписанию.
* * *
– Алексеева, ты… уху ела?! – орал, не сдерживаясь, Иван Петрович.
Ирина тянулась по стойке «смирно» и преданно ела начальство глазами. А то ж!
Когда оно орет – молчать надо. И не фырчать. Потом оправдаешься, как проорется. А пока стой, смотри в окно и думай о хорошем. Например, о том, что свежий маникюр сделала.
И верно, минут через десять начальник выдохся, упал в кресло и прищурился на Ирину.
– Ну?!
– Не понимаю сути ваших претензий, Иван Петрович, – ведьма была невинна, аки овца тонкорунная.
– Ах, не понимает она! А почему некую Юлию Ивановну Шурыгину нашли вчера в разбитой машине?
– Не знаю…
– И как она там оказалась – тоже не знаешь?
– Ехала, наверное, куда-нибудь.
– Например, куда?
– На север. Или на юг.
– Алексеева, ты смерти моей хочешь?
– Иван Петрович, вы из меня вовсе уж изверга делаете.
– А ты что с этой заразой сделала?
– Ничего.
И верно.
Похищала ее не Ирина, допрашивала не она, в аварию – и то Кирилл пристраивал! Она так – присутствовала. Морально поддерживала. Это, конечно, и подстрекательство, и соучастие, но поди еще, докажи!
– Уверена?
– На все сто процентов. А что не так?
– Ты меня точно доведешь. Сводки я посмотрел, сводки…
– Может, и доведу, – кивнула Ирина. – Давайте я вам кое-что расскажу?
Иван Петрович полоснул ее бешеным взглядом, но смирился.
– Рассказывай.
И услышанное от лейтенанта не добавило ему ни здоровья, ни хорошего настроения.
* * *
– Алексеева, мне надо подумать.
– А что мы можем сделать?
– Не знаю. Но подумать мне надо.
Ирина кивнула.
Начальник и старше, и опытнее, авось, что хорошее и придумает. У нее пока хороших идей не было, факт.
– УБЕРИТЕ ЭТУ ТВАРЬ!!!
Визг был такой силы, что даже дверь задрожала.
Ирина переглянулась с начальством – и они быстрее молнии выскочили из кабинета.
И замерли в восхищении.
В кабинете шел снег.
Белый, он падал с люстры, устилал ковер, кружился, словно яблоневый цвет…
Здоровущий попугай ара, зажав в лапах несколько листов отличной белой бумаги, откусывал от них по кусочку – и сплевывал вниз.
И собирался продолжать этот процесс и дальше.
А под люстрой бесновалась Мария Бусина, мать безвременно убитого наркоторговца.
– Что происходит? – тихо поинтересовался начальник. Не орать же сразу?
– Гражданочка пришла заявление подавать, – объяснил Сеня. – А я его взять и не успел… может, еще раз напишете?
– Я! Да я!!! Да вашу птицу на суп пустить надо!!!
– …!!! И …!!! Дура непролазная! – отозвался с люстры попугай.
– ВОТ!!
– А о чем хоть заявление?
Женщина уперла руки в бока.
– О том!!! Жалобу на вас подавать буду!
– За что?
– А за то, что вы моего сына оклеветали! Не торговал он наркотиками! Не было этого!
– Это не к нам…
– Ах, не к вам?! Да мне по двору теперь не пройти! Мне едва вслед не плюются! Мне…
С точки зрения Ирины – а что она хотела? Никому не нравятся наркоторговцы. Это ж так! Рядом с тобой живет гнусная гадина, которая травит твоих детей!
Это – страшно!
Гадюку можно отпустить, а вот такое существо… только лопатой! По хребтине, чтоб всю оставшуюся жизнь только ползал!
Но как сказать такое матери?
Пока Ирина пребывала в размышлениях, попугай не дремал. И разразился бранью с люстры, дорывая последний лист.
– Суп из тебя сварить мало! – рявкнула гражданка Бусина. Зря, конечно, таких угроз ни один попугай не потерпит! Суп!
– На абордаж!!!
Вопль был такой силы, что дрогнули стекла в казенных шкафах.
Попугай расправил крылья и спикировал с люстры, целясь немаленькими когтями в лицо женщины.
Попугаи не плотоядные?
В общем, они не слишком опасны?
Когда на вас летит птица, размером… большие у нее размеры, это факт. И о зоологии в этот момент не думается.
Гражданка Бусина завизжала и выскочила на улицу.
– Как вы думаете – вернется?
– Не-а, – мотнул головой Сеня.
– Почему?
– А я ей предложил орешками угощаться, – гнусный злоумышленник в правоохранительной шкуре кивнул головой в сторону вазочки, из которой их и грыз попугай. – Так что не вернется. А если рискнет… Эммануил ей никогда не простит целую горсть орехов.
– Кто?
– Эммануил Кант. Так его зовут.
– А…
– Он сам сказал.
