Из глаз Таши неожиданно покатились слёзы, огромные и холодные, словно град с чистого неба. Не выдержав этой боли, я снова прижал её к своей груди и, прижавшись лбом к её виску, зажмурился изо всех сил, чтобы удержать горечь в пределах своих глаз. У меня это получилось, а у Таши не получалось до тех пор, пока она, казалось, не выплакала всё.
Не знаю, сколько я так просидел, а она пролежала, но что-то мне подсказывало, что в этот момент мы переживали целую вечность, выделенную высшими силами только для нас двоих.
Глава 45
Нам необходимо было уйти из этой квартиры: в ней мы не могли находится вместе долго – слишком сильно давили стены. Сначала Дариан предложил отправиться к нему на квартиру на ***-стрит, но я не хотела оставаться в Лондоне, поэтому мы поехали в поместье. Всю дорогу мы, плотно сцепившись пальцами, молчали, и моя голова покоилась на его плече… Кажется, мне становилось легче…
Приняв предложение сходить в душ, я быстро ополоснулась прохладной водой и, надев белоснежный махровый халат Дариана, вышла в спальню, в которой знала всё. Дариана в комнате не оказалось, и я, протирая намокшие концы волос полотенцем, подошла к кровати и села на её край. Ощущение было странное. Словно катаясь на роликах я содрала себе кожу на коленях и теперь у меня только-только появлялся новый слой дермы: всё ещё больно, но уже не так, как это было при кровотечении. И вместо коленей душа.
Дариан вошёл в комнату с подносом, на котором были фрукты и ягоды. Мне не хотелось есть, но когда он протянул мне черешню, я взяла её. Выплюнув косточку в кулак, я положила её обратно на поднос, который Дариан установил на пуфик рядом.
Дариан сел справа от меня, и я решила, что сейчас неплохой момент, чтобы всё прояснить:
– После ухода Робина, у меня начали случаться панические атаки и такие вот припадки… – я тяжело выдохнула, поняв, что проговорить это вслух будет не так уж и просто, как я предполагала. – Перед Новым годом я делала попытку лечиться в одной из психиатрических клиник, но не продержалась дольше трёх недель… Ну, знаешь, сложно воспринимать всерьёз слова мозгоправов, когда ты считаешь, что твой мозг абсолютно здоров, просто в нём случился незначительный сбой…
– Суицидальные наклонности у тебя появились тогда же? – сдвинув брови, спокойно поинтересовался он, словно говорил о росте процентной ставки по вкладам или о покупке нового автомобиля, а вовсе не о вероятности самоубийства одного из нас.
– Да, появился такой косяк…
– И сколько раз ты пыталась это сделать?
Я нахмурилась. Он всегда знал, о чём спрашивает, словно я для него была раскрытой книгой…
– Это был второй раз.
– А первый? – не отступал он.
– В первый раз я напилась в хлам. Хотела повеситься, но куда там, если на ногах толком стоять не можешь…
– Если бы я не пришёл вовремя, ты бы напилась этими таблетками? – сосредоточенно продолжал он, не выдавая ни единой побочной эмоции.
– Я обдумывала это и, думаю, я была настроена, но…
– Но?
– Сейчас мне кажется, что я слишком сильна для того, чтобы наложить на себя руки. Кажется, я всё-таки уйду из этой жизни не вследствие суицида, – криво усмехнулась я.
– Но почему ты решилась на подобное, Таша?
– Я просто устала, – запрокинув голову и закрыв глаза, выдохнула я.
– Если это как-то связано с чувством вины перед Робинсоном – ты это брось.
Распахнув глаза, я внимательно посмотрела на Дариана. Он до страшного зрил в корень, а значит, мог видеть больше, чем я. Словив мой заинтересованный взгляд, он понял, что попал в яблочко, поэтому сразу продолжил:
– Давай называть вещи своими именами. Как бы сильно ты не уважала Робинсона, а я не уважал твоё уважение к нему – он увёл тебя у меня. Что бы ты не говорила, но на тот момент у нас с тобой были отношения, мы даже ожидали рождения общего ребёнка. Да, всё было сложно, и да, мы переживали тяжёлый период, но мы всё ещё оставались парой. Он ловко отвёл тебя в сторону от меня, за что и получил свои лавры, став твоим мужем. Возможно в своё время он делал тебя счастливой, но, Таша, ты должна понять, что его время прошло. Скажи ему спасибо за то, что он помог тебе справиться с депрессией, хотя я и считаю, что он ей больше воспользовался, я же скажу ему спасибо за столь ценный урок, благодаря которому я понял, что тебя и на шаг от себя отпускать нельзя, – Дариан заглянул мне в глаза и, для убедительности помолчав, продолжил. – То, что между нами происходит – это естественно. И Робин здесь ни при чём. Здесь замешаны только ты и я. С самого начала и теперь уже до конца. Тебе не за что чувствовать себя виноватой – ты невиновна. Это я виновен в том, что недосмотрел тебя, и он виновен в том, что увёл тебя в сторону.
– Я сама ушла.
– Думай как хочешь, но по моим понятиям тебя увели у меня, воспользовавшись нашей депрессией. И пусть короткий промежуток времени ты была с ним счастлива, всё равно твоя душа навсегда заточена во мне, как и моя в тебе. Думаю, у него самого было осознание того, что ты принадлежишь мне… То, что между нами будет происходить дальше – это более чем нормально, Таша. Так и должно быть. Смирись с этим.
Дариан взял мою руку в свою. В его словах был смысл. Робин и вправду никогда не скрывал того факта, что считал, будто для меня Дариан, всё равно что Флаффи для него. Был бы он удивлён, узнай, что после его ухода я вернулась к Дариану? Думаю, что нет. Разозлился бы? Тоже нет. А почему? Потому что это и вправду было очевидно, но, почему-то для меня оно таковым стало только сейчас, когда Дариан всё буквально разжевал для меня.
– А я ведь честно думала, что ты не заплатишь за меня похитителям ни копейки, – шёпотом заговорила я, почувствовав, как в горле начинает предательски першить.
– Не переживай, – Дариан погладил меня по щеке, – ты не дура. Ты просто немножечко слепая. А это, в отличие от первого варианта, излечимо… – я ничего не ответила. – Таша-Таша… Я ещё никогда в своей жизни не испытывал такой сильный страх, как тот, который испытал, когда тебя украли.
Смотря Дариану прямо в глаза, я неосознанно начала шептать строки, прочтённые мной в любимом сборнике стихов Амелии:
– Дружить со мной нельзя, любить меня не можно… Прекрасные глаза, глядите осторожно…
[6]
Дариан замер, а потом вдруг начал говорить со мной на моём же языке:
– Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжёлым векам не даёт закрыться?
Твоя ль душа приходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Всю ложь и праздность обличить во мне,
Всю жизнь мою, как свой удел, измерить?
О нет, любовь твоя не так сильна,
Чтоб к моему являться изголовью,
Моя, моя любовь не знает сна.
На страже мы стоим с моей любовью.
Я не могу забыться сном, пока
Ты – от меня вдали – к другим близка
[7].
Я сжала его пальцы так сильно, что, наверное, они могли даже посинеть. Когда в прошлый раз он купил меня, это разрушило нас, сейчас же, не смотря на первый опыт купив меня повторно и за бо́льшую сумму, он даже подозревать не мог, что это сможет послужить для нас таким прочным клеем. Я сама не подозревала…
