– Он напал на тебя… – он начал пытаться донести до меня свою личную правду, но я больше не желала его слушать.
– Отдай его полиции!!! – резко оборвала его я. – Отдай-отдай-отдай!..
Ничего не ответив, Дариан прижал меня к себе и начал обнимать, но я не желала с ним обниматься, зная, что его люди сейчас мучают в моей квартире живого человека, каким бы тот мерзавцем ни был. Я знала, что вырваться из этих объятий невозможно, поэтому просто начала безостановочно колотить кулаками по непробиваемой спине противника. Так продолжалось около минуты, после которой Дариан резко отстранил меня от себя, усадил на край кровати и сказал:
– Ладно, сиди здесь тихо, хорошо? – присев на корточки, он заглядывал в мои заплаканные глаза. – Через пять минут здесь никого не будет…
Уверенно поднявшись, он уже хотел уйти, но я схватила его за руку.
– Обещай мне, что ты его и пальцем не тронешь. Пусть с ним полиция разбирается. – Дариан молчал, и тогда я настойчиво дёрнула его за руку. – Обещай же!
– Обещаю, – с раздражением выдернул из моей руки свою он, но сразу же опомнился и, в следующую секунду погладив меня по голове, поцеловал меня в макушку.
Прежде чем я услышала, как шаги по меньшей мере пяти человек спускаются вниз по лестнице, я услышала ещё один приглушённый выкрик из ванной. В этот момент всё внутри меня вновь сжалось в пучок страха. Поэтому, когда спустя пять минут Дариан вновь вошёл в мою спальню словно ни в чём не бывало, я уже была бледна, словно простынь, и не хотела, чтобы он меня касался, словно любое его неловкое движение способно было с неправдоподобной лёгкостью и неестественным хрустом переломить все мои две сотни трясущихся от страха перед ним костей.
Я сидела в столовой за столиком у панорамного выхода на лоджию и наблюдала за тем, как Дариан заваривает мне чай на кухне. Я просто сверлила его спину и профиль взглядом, пытаясь понять, что я чувствую к нему. Ещё полчаса назад я не сомневалась в том, что влюблена, хотя и не собиралась в этом сознаваться вслух, разумно молча об этом перед ним, но сейчас это чувство безбашенной влюблённости словно подпиталось чем-то извне… Страхом? Я не хотела признавать свой страх перед Дарианом не меньше, чем свою любовь к нему, так как и то и другое автоматически делало меня слабее, словно сжимало в размерах перед ним – один щелчок его пальцев, и я лечу в пропасть. А я так не хочу.
– О чём задумалась? – Дариан поставил передо мной чашку с чаем, загородив своим громадным телом единственный источник света, исходящий из кухни.
– Спасибо, – выдохнув, сжатым тоном отозвалась я, решив сделать вид, будто не услышала вопроса.
Дариан сел напротив.
– Ну что ты? – он вдруг положил свою руку поверх моей. Я не могла её отстранить, чтобы не вызвать в нём ненужных мне эмоций, но и отвечать на его телодвижение не стала. – У тебя совсем замёрзли руки, – подняв мою руку, он зажал её между своих ладоней.
– Дариан, – затаив дыхание, начала я, решив, что правда сказанная в глаза лучше, чем притворство, – ты тоже маньяк?
– Что? – в его голосе послышалась нота насмешки.
– Ты ведь столько времени преследовал меня, – я не вытаскивала свою обмякшую руку из его плотно сжатых ладоней, – столько времени добивался меня…
– И добился, – заметил он.
– И добился, – спустя секунду, прищурившись подтвердила я, после чего сразу же выдала правду, сорвавшись на полушёпот. – Дариан, я тебя боюсь.
– Это пройдёт… – совершенно спокойным тоном произнёс он и, погладив пальцами мою ладонь, поднёс её к своим губам и поцеловал. – Ты ведь любишь меня.
Я промолчала. Слишком честным был момент, чтобы портить его ложью.
– Иди сюда, – так и не дождавшись от меня ответа, Дариан поднялся и заставил встать и меня. Взяв меня одной рукой за талию, а второй обхватив мою ладонь, он начал очень медленно танцевать со мной, при этом пристально заглядывая мне глубоко в глаза. – Твой любимый цвет серебристый… Помнишь, узнав об этом, я подарил тебе серебристую розу?
– Помню… – отозвалась я.
То ли от нежных воспоминаний, то ли от осознания того, что Дариан помнит мой любимый цвет, то ли от бархатного голоса говорящего, внутри меня вдруг начало разливаться ощутимое тепло. Словно по моей душе начал скользить неуловимый солнечный зайчик.
– Каким бы страшным я ни был, я не хочу тебя пугать, – ещё тише заговорил он. – Я обещаю, что никогда не сделаю тебе больно. Никогда, Таша.
– А вдруг ты меня разлюбишь? – моё сердце вдруг ёкнуло.
– Ты не представляешь, как я рад узнать, что ты боишься потерять мою любовь, – нежно заулыбался Дариан, заглянув в мои глаза ещё глубже. – Я обещаю тебе, Таша, что никогда тебя не разлюблю. Никогда.
– Даже если я вдруг стану страшной и от моей красоты не останется ни следа?
– Маленькая моя, ты никогда не станешь страшнее меня, – эти слова он уже договорил у моих губ.
Мы целовались нежно, словно боясь сломать друг друга или испугать. В этот момент я особенно остро ощутила, что мы сто́им друг друга. Два монстра, пожирающих друг друга без остатка.
Глава 62
Дариан
Я был так зол, что не продумал всего. Таши не нужно было знать о том, что я ломал этому докторишке его грязные пальцы, которыми он посмел её касаться. Она, собственно, этого и не знала наверняка – она ведь не видела, что это делал именно я и каким инструментом я при этом пользовался – но она услышала его вопли, и этого оказалось достаточно. Это было серьёзной ошибкой. Я так долго шёл к тому, чтобы избавить Ташу от страха передо мной, чтобы рядом со мной она ощущала себя в безопасности, и уже почти добился этого, добился её беззаботно восходящей, словно тоненький росток, любви, её нежности, но вдруг необдуманно взял и позволил сорняку страха вернуться обратно в её хрупкую душу, и он сразу сделал своё дело – я чувствовал, как после случившегося моя любимая при одном взгляде на меня начинала трепетать изнутри…
Боюсь, мне ещё долго придётся исправлять допущенную мной этим вечером ошибку.
Эту ночь мы провели на диване в её гостиной, довольствуясь светом исходящим из кухни. Сначала она сидела на другом конце от меня, подобрав под себя ноги, но шли минуты, и я постепенно-постепенно переместил её к себе под руку. Я аккуратно гладил её по волосам, говоря ей нежные слова, уверяя её в том, что никогда не обижу, и даже один раз солгал ей в том, что если однажды она захочет от меня уйти – я с уважением отнесусь к её решению и просто отпущу своё солнце. Естественно я не собирался отпускать её от себя ни на шаг, но ей сейчас не нужна была правда – ей необходимо было спокойствие, и я готов был лгать ради него напропалую.
Она начала засыпать… Перед тем, как впасть в первую дрёму, она переспросила, правда ли, что я никогда не посягну на её свободу. Естественно я сказал, что это чистая правда.
