Удивительно, насколько это противоречие напоминает то, которое Маркс выявляет в главе «Рабочий день» первого тома «Капитала». Не менее удивительно, насколько движение под лозунгом RTTC следует логике Маркса в отношении того, как возможно «разрешение» этого противоречия, как может быть утверждено право на город. Диалог между капиталистом и работником, который разыгрывает там Маркс почти на четырех страницах, содержит суть Марксовой политической мысли и демонстрирует очень наглядно, что вопрос «права» не имеет универсального смысла и институционального основания; не является он и ответом на некие моральные или юридические доводы; вопрос о праве, в том числе праве на город, прежде всего и главным образом является вопросом общественной силы, вопросом о том, кто победил. «Капиталист ссылается на закон товарного обмена» – говорит Маркс.
Как и всякий другой покупатель, он старается извлечь возможно большую пользу из потребительной стоимости своего товара. Но вдруг раздается голос рабочего, который до сих пор заглушался шумом и грохотом процесса производства. «Товар, который я тебе продал, отличается от остальной товарной черни тем, что его потребление создает стоимость, и притом большую стоимость, чем стоит он сам. Потому-то ты и купил его. То, что для тебя является возрастанием капитала, для меня есть излишнее расходование рабочей силы»
[207].
То, что капиталист выигрывает на труде, говорит Маркс, заставляя работника трудиться как можно дольше и тяжелее, максимально удлиняя рабочий день, рабочий теряет на «субстанции труда», растрачивая здоровье и теряя в качестве жизни. «Каждый человек имеет право владеть имуществом», утверждает принятая ООН «Декларация прав», и никто не может быть лишен этого неотчуждаемого права. «Капиталист, – говорит Маркс, строго следуя кредо ООН, – осуществляет свое право покупателя, когда стремится по возможности удлинить рабочий день и, если возможно, сделать два рабочих дня из одного. С другой стороны, специфическая природа продаваемого товара обусловливает предел потребления его покупателем»; рабочий в свою очередь отвечает, тоже ссылаясь на Декларацию ООН: «Рабочий осуществляет свое право продавца, когда стремится ограничить рабочий день определенной нормальной величиной»
[208]. Следовательно, заключает Маркс, «здесь получается антиномия, право противопоставляется праву, причем оба они в равной мере санкционируются законом товарообмена» и оба санкционируются ооновской «Всеобщей декларацией прав человека».
И все же, по Марксу, «при столкновении двух равных прав решает сила». Следовательно, права не являются чем-то, что дается свыше, что удостоверяется судом или моральной санкцией; нет, для лишенных прав они есть то, что берется, что предполагает борьбу и силу. Поэтому за право на город необходимо бороться; просто так никто не даст его лишенным пространства и изгнанным, просто так не даст движению за право на город. Это право должно быть взято силой, посредством практических действий, организованного давления, перманентной субверсии и воинствующего оптимизма. Это, по Марксу, единственный способ добиться истины, получить право: через действие, через силу принципа «Посторонним вход разрешен», через укрепление и расширение Воображаемой партии.
О времени, пространстве и гражданах
Совместно движения «Вернем себе землю» и за право на город размечают новое пространство ускользания: они стремительно развиваются в условиях схлопывания казалось бы устойчивых социальных форм. Эти движения торят путь для творческих сил и новой субъектности в глобальных banlieues постиндустриальной бесприютности. Там разрабатываются новые способы организации и автономные стратегии, которые не только нацелены на то, чтобы вернуть себе пространство, но и призваны освободить время, востребовать себе обратно время, политическими методами создать свободное время и политически использовать свободное время в процессе сотворения новых социальных движений. Данные два аспекта взаимно усиливают друг друга. Борьба за свободное время может, кроме всего прочего, освободить время для политической жизни и политической деятельности. Эта два аспекта действий безошибочно намечают путь вперед, даже если дорога, которую они указывают, остается тускло освещенной из-за того, что небо покрыто тучами. (Без сомнения, в таких условиях бабочки используют поляризованный свет.) В 1995 году во Франции начала действовать программа, которая стала новым способом найти выход, – это так называемая Réseau de Citoyenneté Sociale (Сеть социального гражданства), осуществляющая свою деятельность через ряд Maisons de Citoyenneté Sociale, Центров социального гражданства. Сперва эти центры, открытые в défavorisés
[209] районах, ориентировались на молодежь, преимущественно безработную – или вытесненную с рынка труда, или практически не имеющую шансов когда-нибудь попасть на него. Важно, однако, то, что эти центры не были официальными государственными учреждениями, призванными устроить молодежь на работу, отправить или вернуть на наемную каторгу. Нет, это был креативный проект, призванный помочь безработным вернуть уверенность в своих силах и возможностях, предоставить им программы, курсы и некоторые деньги для развития молодыми людьми собственной активности, на независимой основе.
Любопытно, что называясь сначала Maisons des chômages, Центрами для безработных, они скоро расширили свою деятельность и включили в нее постоянно растущее число работающих время от времени людей, частично занятую молодежь, а также студентов, пенсионеров и даже sans papiers
[210]. Центры вскоре были переименованы в Центры социального гражданства и вышли на новый уровень, основываясь на том понимании, что социально-гражданское бесправие (disenfranchisement) – это не только экономическая проблема, затрагивающая трудовую жизнь, но и социально-политическая, связанная со всеми аспектами жизни сообщества. В Центре социального гражданства Тулузы, одном из самых инновативных, работа над вопросами политического переосмысления и расширения возможностей и освобожденного труда привела к созданию L’académie du temps libéré (Академии освобожденного времени), образовательного пространства, призванного инициировать обсуждение и выработать идеи, связанные с экономикой солидарности и самообеспечения, а также с независимой от государства самоорганизацией.
Дискуссии с молодыми людьми, обращение к ним, создание обстановки педагогического диалога, помощь в их организации и координации были непосредственным актом политизации и выработки критического сознания: все это позволяло людям понять, как им стать не временной и бросовой рабочей силой, а полноправными участниками экономики свободного времени. Тем самым данная программа наделяла ее участников не столько знанием, как вернуться на рынок труда, сколько пониманием, как создавать собственные рынки труда, с другой концепцией образования стоимости. Социальное гражданство, говорит Анн Дрёй, одна из руководителей программы, «ставит под вопрос все формы централизованной, профсоюзной, партийной политической репрезентации. Мы целиком переосмысливаем модель труда, связанного с наемными отношениями, отвергаем копеечную и крайне плохо оплачиваемую работу (petit boulots), на которой используются те, кто не имеет возможности от нее отказаться…» «Но отказываться от бросовой работы, – утверждает Дрёй, – тоже означает сопротивляться. Желание делать что-то другое доказывает, что мы желаем работать, но по-другому». Дрёй указывает, что цель проекта является прежде всего идеологической и практической: перейти от «осознания» проблемы к ее «решению»; это поиск способа, каким не имеющие работы люди могут реализоваться как «безработные созидатели»
[211].
