Поговорив с представителем учительского профсоюза, я записался на прием к адвокату спустя день после моего отстранения и рассказал ей свою часть истории от начала до конца, не упуская ничего. Она тоже только что получила извещение от полиции.
– На жестком диске вашего школьного компьютера были найдены изображения сексуального характера, Райан, – начала она и открыла папку, содержащую ксерокопии.
– В каком смысле – «сексуального характера»? – спросил я, чувствуя, что мой голос вот-вот снова сорвется.
– Папка, содержащая сто пятьдесят изображений юных представительниц женского пола; все в школьной форме, в той или иной степени снятой.
Я закрыл глаза и помотал головой.
– Насколько «юных»?
– Этого мне пока не сказали.
– Они должны выглядеть примерно на тот же возраст, что и Эффи, я знаю. Мне конец.
На теле выступил холодный пот. Казалось, будто я вот-вот упаду в обморок, поэтому я ослабил узел галстука, расстегнул две пуговицы на рубашке и отошел к открытому окну. Надеялся, что свежий воздух приведет меня в чувство.
Трейси пролистала несколько страниц.
– Миссис Моррис дала показания о вторжении в ее дом, однако, насколько мне известно, полиция еще не допросила Эффи по ее обвинениям. Если вы отрицаете свою причастность к этим изображениям, тогда они, вероятно, скачаны из другого источника и перенесены на ваш компьютер посредством диска или флэшки. Офицер, с которым я говорила неофициально, сообщил, что они были спрятаны не особо хорошо, в папке, содержащей документы «Ворда», и это дает основания предполагать, что их переносили туда в спешке. Как только я смогу сверить время и дату создания этих файлов, нам нужно будет установить, где вы были в это время, так что вы сможете доказать свое алиби. Пользуется ли этим компьютером еще кто-то из школьного персонала?
– Да, несколько человек.
– Тогда, несмотря на то, что он находится в вашем кабинете, полиции понадобится убедить Королевскую прокурорскую службу в том, что только вы могли скачать эти изображения, прежде чем КПС примет решение, обвинять ли вас и в чем именно.
– А если у меня нет алиби?
– Этот мост мы перейдем, когда доберемся до него.
– И когда это будет? Я хочу, чтобы все было улажено как можно скорее.
– Это может занять недели или даже месяцы, Райан. Такие вещи быстро не делаются.
– Значит, до тех пор все это будет висеть над моей головой?
– Боюсь, что так.
– Я никогда не смогу вернуться в эту школу, верно?
Трейси сняла очки, и они закачались на цепочке.
– Вероятно, нет. Если школьное руководство и местное управление образования поверят Эффи, вы будете исключены из Национальной коллегии преподавателей. Если Эффи даст показания в полиции, если дело дойдет до суда и вас признают виновным, будете внесены в список сексуальных преступников. Но все это – самое худшее развитие событий.
Я вернулся на прежнее место и уронил голову на руки, крепко зажмурившись. Как я мог влипнуть во все это? Подумал о Шарлотте и нашем ребенке, о том, что к этому времени Дэниел, наверное, уже сделал бы первые шаги и пытался бы выговорить первое слово. Мы втроем были бы маленькой общностью и обживали наш коттедж мечты. Я невероятно тосковал по тому, чему не суждено было сбыться.
– Что я могу сделать, чтобы помочь доказать мою невиновность?
– Ничего, абсолютно ничего. Просто ждите, пока я снова с вами не свяжусь.
– Не могу просто сидеть и надеяться, что все уладится само собой.
– Именно это вы и должны сделать, – твердо ответила Трейси. – Умоляю вас, Райан, оставьте это дело мне.
Вот только я знал, что не смогу этого сделать.
Глава 23
Лора
Однажды я читала, что если твердить себе одно и то же снова и снова, в конце концов забудешь, где заканчивается правда и начинается вымысел.
Иногда, думая об Олли, я закрывала глаза и рисовала себе альтернативный мир, где он вернулся в свой родной город Бирмингем. Там, в знакомом окружении, начал жизнь заново – так мне представлялось. Он добровольно лег в клинику на процедуры алкогольной детоксикации, как я всегда умоляла его сделать, а потом нашел себе место в приюте для бездомных – на первое время, чтобы встать на ноги.
Я бы помогла ему найти какую-нибудь волонтерскую работу в максимально мягких условиях. И, может быть, в конечном итоге Олли нашел бы себе какую-нибудь подработку. Он мог также встретить кого-нибудь, кого полюбил бы, и тогда у него появился бы собственный якорь…
Именно в это я хотела верить – а не в то, что он лежит в соседней комнате и его труп собираются предъявить мне для опознания.
По словам полицейских, никто из собратьев-бездомных не видел Олли уже давным-давно. Мое намерение покончить с Райаном означало, что почти не оставалось времени на кого-либо еще. Я бросила Олли, и эта вина всей тяжестью давила мне на плечи.
Только теперь я осознала, что Олли назначил меня своим якорем. Именно поэтому он, выйдя из тюрьмы, вернулся в Нортхэмптон – потому что я была здесь. Несмотря на все, что он выстрадал в юности – как в тюрьме, так и за ее пределами, – я не давала волне окончательно смыть его с лица земли. Как это ни иронично, он нашел свою смерть в воде, и моя вина заключалась в том, что в последние несколько месяцев я покинула его, отправив в свободное плавание.
Оказалось, что труп Олли находился не так далеко от меня; он запутался в водорослях в реке Нин, ожидая, пока какая-то баржа не врежется в него с достаточной силой, чтобы освободить от пут и оставить плавать на затянутой ряской поверхности.
Опознать его удалось только посредством анализа ДНК, которая совпала с образцом, имевшимся в судебном досье. Я была последним его контактом для экстренной связи.
– Все равно хочу видеть тело, – сказала я женщине-полицейскому, занимавшейся делом Олли.
– Как я уже сказала по телефону, эта идея не кажется мне хорошей, миссис Моррис, поскольку он провел в воде слишком долгое время. Пожалуй, это можно описать как «частично скелетированный труп»…
– Мне все равно, будет ли это сниться мне всю оставшуюся жизнь. Я должна ему хотя бы это.
В конце концов она согласилась и провела меня в маленькую боковую комнату, чтобы я могла внутренне собраться с духом, пока служитель морга готовит тело Олли к показу. Меня проводили в демонстрационный зал; поразительно – это место выглядело ничуть не похожим на высокотехнологичные, суперсовременные помещения, которые показывают по телевизору. Никаких многоэтажных холодильников с выдвижными ящиками, освещенными неоновыми лампами. Просто скучная незапоминающаяся комната без каких-либо отличительных черт, без единого религиозного атрибута. В центре на деревянной каталке – Олли, прикрытый темно-синей простыней. Рядом с каталкой одинокий стул – на тот случай, предположила я, если зрелище окажется для меня слишком тяжелым и мне понадобится присесть.
