Он вскочил, порываясь оторвать её от Нассандры, но Юль выставила ему навстречу свободную руку.
– Не прикасайся ко мне, иначе я буду её обдирать и дальше.
Едва сдерживая ярость, он остановился, наверное, не ближе, чем в трёх шагах. Не часто желал он родиться библиомантом, но это был как раз тот случай. С помощью сердечной книги он бы преспокойно оттолкнул её.
– У меня есть к тебе предложение, – объявила она. – Ты принесёшь мне сейчас мобильник и никому не скажешь об этом, потом объяснишь, где мы находимся. Я сделаю короткий телефонный звонок, а после оставлю твою подружку в покое.
Вокруг него всё завертелось, хотя в голове установилось полное спокойствие, так что Пип сам удивился, насколько ясно он соображал. Она подловила его! И его, и всех остальных. Может, ей и правда только одиннадцать, но с той миленькой девочкой, за которую он её принял, она не имела ничего общего. В душе своей она была отвратительна, и, чтобы это понять, не потребовалось даже срывать с неё кожу, как она это делала с Нассандрой.
Он как раз собрался ей что-то гаркнуть в ответ, как вдруг из дома раздался голос:
– Пип! Ты на улице?
Пасьянс. Он искал его.
– Ни звука! – фыркнула она.
– Мы здесь! – крикнул Пип.
Она оторвала ещё один кусок бересты, на этот раз – почти такой же длинный, как её рука до локтя. Не успел Пип сделать выпад и схватить её, как она, подобно кошке, вспрыгнула на дерево и ловко полезла по стволу наверх. Первые ветки находились на высоте двух метров, и она оказалась там так быстро, что у Пипа совершенно не осталось времени на раздумья, следует ли ему лезть за ней или нет. Всё дерево трепетало, молоденькие веточки тревожно сгибались. Юль всё ближе подбиралась к кроне, по пути ломая ветви. Она одна-то весила больше, чем Нассандра могла вынести. Двойная тяжесть нанесла бы каллисте тяжёлые повреждения.
– Пип!
Два карманных фонаря отбрасывали дрожащие полосы света. В этот момент к ним подошёл Пасьянс и другие сопровождавшие. Едва они оказались на кладбище, Пип разглядел рядом с конфедератом фавна Кассиопея. С ними пришли директор Кирисс и седовласая экслибра, встретившаяся Пипу на лестнице.
– Ни шага больше! – крикнула Юль из густой кроны.
Вслед за её словами послышался треск сломанной ветки. Она запустила её в Пипа, и тот, подняв веточку, на месте слома обнаружил розовую жидкость.
– Подождите! – крикнул он Пасьянсу и всем остальным. – Не приближайтесь!
Они остановились.
Опять зашелестела листва, и теперь Пип был уверен, что это не ветер.
– Пусть мне кто-нибудь принесёт телефон! – приказала Юль, скрытая в гуще листвы.
В темноте её белое платье было едва различимо среди листвы и веток. Дальше она карабкаться уже не могла: выше трёх метров ветви были чересчур тонкими, чтобы её выдержать. Пипу почудилось, что он видит, как она забирается на развилку из сучьев.
До Пасьянса наконец дошло, в чём дело, и он направился к Пипу:
– Если ты причинишь боль Нассандре, я тебя продырявлю! – проревел он, одной рукой направляя свет фонаря в сплетение ветвей, а другой – извлекая револьвер.
– Но прежде я ей веток пообломаю. – Для одиннадцатилетки Юль проявляла удивительное хладнокровие. – А ну убери фонарь!
– Прости, – подавленно сказал Пип Пасьянсу. – Она перехитрила меня.
Пожилая экслибра подошла ближе.
– Я знаю её, настоящее имя этой девочки – Пандора Химмель. Сначала я усомнилась, так как тогда она была гораздо меньше, но потом у меня в памяти всплыла эта улыбка… как у ангела, который на самом деле – дьявол.
– Ты была у нас стряпухой! – крикнула девочка сверху. – Экслибра, настолько глупая, что годна только чистить картошку!
– Они заставляют экслибров работать на них, – пояснила женщина с презрением.
– Давным-давно никто не позволяет себе ничего подобного, – возразила Пандора. – Хотя бы только потому, что экслибры даже для лёгких работ непригодны.
Пасьянс подошёл ближе к стволу:
– Я тебе покажу, кто здесь…
Что-то сверху капнуло ему на лицо.
– Горючее из зажигалки! – пояснила она. В следующий миг на дереве зажглось пламя. – Пип был столь любезен, что провёл меня по дому, а по дороге я нашла кучу всякой полезной всячины: зажигалку, пустую бутылочку, ножик… Ведь в куртке довольно просторные карманы.
Пип был вне себя от злости, но Пасьянс удержал его:
– Мы сцапаем её, не беспокойся.
– Эй, ты! – крикнула девочка. – Выключи свой фонарь и брось-ка пистолет подальше! Туда, назад, в кусты!
– Не пистолет, а револьвер, – буркнул Пасьянс и погасил фонарь.
– Брось его!
– Я, может, прежде тебя пристрелю.
– Возможно. – Пандора сменила позицию. Наверное, она уселась поудобнее в развилке. – Но прежде каллисту охватит пламя.
– Как будто ты так просто сама себя спалишь! – крикнул Пип.
– Хочешь, попробуем?
Пасьянс нежно дотронулся до белого ствола Нассандры. Когда он отвёл от него руку, на пальцах его поблёскивала влага. Он поднёс пальцы к носу. Даже издалека Пип уловил запах бензина. Пандора вылила жидкость прямо на ствол.
– Давай попробуй заставить меня спуститься! – дразнила она Пасьянса. – Именно в тот момент, как вы меня схватите, я щёлкну зажигалкой и подожгу её. Неужели вы и в самом деле думаете, что сможете тогда спасти вашу каллисту?
– Пандора всегда была вредным ребёнком, – пояснила экслибра. – Подлая насквозь. Её любимым занятием было выдирать страницы из петушиных книг.
Пипу сделалось дурно, и он злился на себя почти так же, как и на Пандору.
– Не твоя вина, – сказал Пасьянс. – Женщины постоянно обводят нас, мужиков, вокруг пальца.
В то время, как Кассиопей и остальные экслибры медленно приближались к ним, солдат метнул оба своих револьвера в кусты, после чего опять устремил глаза наверх:
– Довольна?
– Отошлите всех остальных прочь!
– Убирайтесь! – крикнул Пасьянс через плечо.
– Пусть один из них вернётся назад с телефоном! – добавила Пандора. – Кто-нибудь, кто скор на ногу, только не жирдяй директор! Вон, фавн!
– И что тогда? – спросил Пасьянс.
– Она хочет позвонить кому-то из Академии, – объяснил Пип, – и выдать им наше местоположение.
– До мозга костей – Химмель… – вздохнула экслибра.
– Да убирайтесь же! – взвизгнула Пандора.
Пасьянс сделал другим знак:
– Делайте, что она требует!
Среди экслибров пробежал ропот и бормотание, но Кирисс и Кассиопей, расставив руки, заставили их податься назад. На фоне освещённых окон резиденции удаляющиеся силуэты становились всё меньше.
