Он отказывался верить в гибель Фурии, по крайней мере не сейчас, когда они только-только друг с другом познакомились. Не рассчитывая на встречу, он жил теперь в её доме, общался с её друзьями и, поскольку был чужаком, ощущал в этих стенах её эхо, может быть, гораздо отчётливее, чем остальные, давным-давно принимавшие его как должное. Днём Джим шагал по ступенькам, по которым ходила она, сидел за тем же столом, за которым сидела она. Он начал читать книги Зибенштерна и даже под проливным дождём блуждал по римским развалинам в глубине парка, потому что Пип ему рассказывал, сколько времени Фурия там проводила. Хотя одна часть его существа протестовала против этого, у него складывалось впечатление, что таким образом он лучше её понимает. И это повергало его в смятение, одновременно усиливая страх никогда больше с ней не увидеться.
Этим утром он сидел на ступеньках резиденции и дожидался Пипа, как вдруг внизу на площадке возник переполох, на въезде раздался шум мотора. Кирисс и Кассиопей вынуждены были прервать свои пререкания с экслибрами, потому как, прогремев мимо них, по гравию подкатился грохочущий драндулет и остановился у подножия лестницы. Мотор замолк, а затем раздался сильный скрежет ручного тормоза.
Со стариком в гавайской рубашке, выпрыгнувшим в следующий момент с водительского места, Джим уже познакомился: за прошедшие шесть дней Целестин уже дважды наведывался сюда, чтобы посмотреть, как там Изида, и всякий раз был удручён и задумчив. Но сегодня его лицо залил румянец, на штанах красовалось пятно от кофе, а рубашка была застёгнута вкривь и вкось; по-видимому, двухчасовое путешествие из Лондона сюда он провёл в сильнейшем волнении. Зажав в правой руке скрученную в трубочку газету и помахав ею Кириссу, он понёсся вверх по лестнице, мимо Джима прямо в холл.
– Иди сюда, мальчик! – крикнул он через плечо. – Тебя это тоже касается!
В центре холла под парадной лестницей, ведущей на второй этаж, стоял тяжёлый дубовый стол. За ним посиживали иной раз некоторые обитатели резиденции, играя в карты и настольные игры. Но в столь ранний час все были заняты работами по дому или саду; в развалинах, вроде этих, постоянно требовалось что-нибудь починить или почистить. Целестин бросил газету на стол, расправив её обеими руками. Со своим перевязанным плечом Джим всё ещё избегал слишком быстрых движений, а потому фавн и Кирисс подоспели в холл почти одновременно с ним.
– Вы слыхали? – воскликнул Целестин.
– Что слыхали? – переспросил кто-то с балюстрады второго этажа.
Переведя взоры наверх, все увидели Финниана, облокотившегося обеими руками на перила. Рядом с ним стояла Кэт.
Джим поприветствовал его кивком головы. С момента их встречи в Санктуарии они впервые увиделись снова. На его жест Финниан ответил слабой улыбкой. Целестин грохнул кулаком по передовице. Джим узнал либрополисскую ежедневную газету. Она ещё попадалась в некоторых магазинчиках за пределами убежищ, прежде всего в Лондоне.
– Я сразу же пустился в путь. – Целестин запыхался так, словно все эти километры проделал пешком. – Негодяи оказались проворнее, чем я ожидал!
Финниан спустился по лестнице. Кэт оставалась рядом, чтобы в случае необходимости его поддержать. После того как он встал с постели, она уже смирилась с невозможностью взывать к его рассудку. Растопыренная пятерня Целестина всё ещё покоилась на газете, и он убрал её лишь тогда, когда все полукругом столпились вокруг стола.
– Ну? Что на это скажете? – бушевал он, сдобрив свои слова парой проклятий, услышав которые перекрестились бы даже головорезы с «Испаньолы».
Жирными буквами там было написано: «Новое лицо Академии». Внизу напечатана громадная фотография группового портрета, похожего на изображение политиков после встречи в верхах, – полдюжины мужчин в смокингах и галстуках выстроились в ряд перед книжной полкой. У большинства вид был серьёзный и торжественный. На переднем плане стояла молодая блондинка с чертами, в которых застыла смесь высокомерия и незыблемого авторитета. Она была на голову ниже шестёрки в костюмах и тем не менее занимала весь центр композиции. Любой взгляд автоматически останавливался на её лице. Один из мужчин возложил ей покровительственным жестом руку на плечо.
Кирисс презрительно фыркнул:
– Вид такой, словно они нашли себе новую соломенную куклу, последнюю выжившую из трёх семейств.
– Рашель… – прошептал Джим, сжимая руку на краю стола в кулак.
Финниан рассматривал фотографию.
– А остальные?
– Бюрократы! – воскликнул в ответ Целестин. – Не удивлюсь, если это те, кто в действительности стоял за баронессой, просто они заменили одну Химмельшу другой.
Кассиопей задумчиво теребил свою козлиную бородку и помалкивал, Джиму пришлось укрощать яростную дрожь, но самую удивительную реакцию выказала Кэт. Чуть ли не шатаясь, она отпрянула на два шага назад, словно кто-то влепил ей пощечину. Финниан в тревоге обернулся:
– Всё в порядке?
Долгое время она молчала, после чего, под вопрошающими взглядами остальных, вышла вперёд и, посмотрев на фотографию, как на врага, сказала:
– Мужчина – тот, который положил руку на плечо Химмельше, – мой отец.
Глава четвёртая
Изида очнулась следующей ночью разбитая и слабая. Она пожаловалась Дункану, что не может терпеть боль – тот неохотно протянул ей Абсолонову книгу и позволил прочесть несколько строк, после чего Изида впервые отказалась вернуть её обратно. Дункану пришлось её силой вырвать, и лишь через некоторое время она успокоилась и перестала ему угрожать. Он предчувствовал и опасался того, что дальше всё будет ещё хуже. Но пока Изида снова пришла в себя, подкреплённая силой книги.
Наутро она пообещала Пипу найти Фурию независимо от того, как долго и где придётся её разыскивать. Кэт и Дункан хотели идти с ней, но Изида отклонила это предложение. Она решила отправиться в путь одна, и лишь когда Дункан пригрозил, что бросит распроклятую Абсолонову книгу в камин, она позволила ему присоединиться к ней. Иллюзий по этому поводу Дункан Маунд никаких не питал: в качестве экслибры Зибенштерна Изида была во много раз могущественнее, чем он, и в любое время могла изъять у него Абсолонову книгу силой, но в ней всё ещё теплилась искорка здравого смысла, а Дункан не готов был сдаваться или отказываться от неё.
Они покинули резиденцию через портал, возведённый ими в катакомбах библиотеки, но до того, как всерьёз пуститься на поиски Фурии, им предстояло ещё кое-что сделать – одолжение, о котором попросил их Пип. Через некоторое время Изида с Дунканом уже падали сквозь золотое ничто между страницами мира. Место, на поиски которого они отправлялись, лежало в стороне от больших убежищ. И в равной мере – вдали от неистовства идей.
Не заставил себя дожидаться широкий, мерцающий, словно ртуть, поток, который они увидели под собой. Извилистыми рукавами он протянулся через пустоту и выглядел издали словно пылающая, раскинувшаяся на километры в ширину спираль, лежавшая на боку и бесконечная в обоих направлениях. Вокруг по движущейся поверхности плясали отблески желтоватого света. Аноним-река, под многочисленными наименованиями протекавшая через столь же многочисленные книги, была одним из самых потрясающих феноменов между страницами мира. Немногие осмеливались оказаться рядом с ней, ибо того, кто слишком долго вглядывался в её волны, они неминуемо подхватывали и увлекали с собой.
