– Вынь-ка сердечную книгу, – посоветовала Изида.
Фурия сунула руку в карман своих штанов и нащупала петушиную книгу. Та дрожала.
– Что с тобой? – тихо спросила Фурия, вытащив её из-под пальто.
Клювик, обычно забавно высовывавшийся из кожаной обложки на шее-шланге, втянулся вовнутрь так, что между складками кожи торчал лишь его жёлтый кончик. Сторонний наблюдатель принял бы его за забавный книжный орнамент или декоративную накладку, – никому и в голову не пришло бы, что этот маленький красный томик живёт своей собственной жизнью. Петушиную книгу опять затрясло, но она не выдавила из себя ни звука.
– Это всё из-за Мардука, – высказала предположение Изида. – Он часто устраивает бои петушиных книг, чтобы поддержать дух своего народа. Турниры, длящиеся дни напролёт, во время которых от сотен книг остаются одни потроха. – Она бросила на сердечную книгу Фурии молниеносный взгляд. – Ты, похоже, слыхала про него?
В знак согласия клювик кивнул: вниз-вверх.
– Ты моя бедненькая! – вырвалось у Фурии сочувственно.
Она приласкала книгу и хотела было аккуратно раскрыть, но страницы не желали отделяться друг от друга – они словно склеились.
– Да что с тобой такое? Я же рядом! Чтобы высвободить библиомантическую энергию, надо расщепить страничное сердце, а это возможно, только если раскрыть сердечную книгу.
– Ст-т-тр-р-ра… – затрещала петушиная книга.
– Ну же, мне нужна твоя помощь, – сказала Фурия вкрадчиво. – Без тебя как без рук.
– П-п-панич-ч-ческая… ат-т-так-к-ка…
– Чего-чего?
– Судя по всему, у м-м-меня… п-п-паническая ат-т-така!
Изида насмешливо смерила взглядом съёжившуюся книгу.
– Похоже, у неё сдают закрепки!
Клюв с тоской высунулся из переплёта. Что-что, а упрекать хозяйку книжка умела.
– Я и мне подобные – из породы натур чувствительных, – произнесла она с горечью. – Наше существование – это долина слёз, тернистый путь лишений. Кому, как не тебе, дано постичь тонкий эмоциональный мир книги, Изида Пустота?
Та только буркнула что-то в ответ (Фурия не разобрала) и опять сосредоточила внимание на противоположной стороне улицы.
Фурия улучила минуту, когда книга отвлеклась, и одним махом распахнула томик. Клюв ударился о черепичную крышу.
– Вот! Что я говорила! – всхлипнула петушиная книга, словно мировая скорбь легла тяжким бременем на её плечи.
«Жизнь и похождения Авеля Скромного Аксбриджа» значилось у неё на обложке, но это была лишь конспирация. Для чтения петушиная книга не предназначалась. Она была стойким маленьким воякой, обратившим в свою пользу не один книжный поединок на задворках Либрополиса. Множество рубцов да пара выдранных страниц – вот и всё её наследство от карьеры на рингах. С тех же пор как она излила душу Фурии в качестве сердечной книги, Фурия держала её при себе день и ночь. Наготове. Когда бы её наставница Саммербель ни занималась с Фурией, книга всегда была готова сослужить добрую службу.
– Ты видишь их? – спросила Фурия, листая сердечную книгу и стараясь размять напрягшиеся страницы.
Вытянув шею, Изида пыталась заглянуть за угол Мардуковых бастионов. Где-то там, впереди, находился главный вход, вблизи которого Кэт и Саммербель заняли свой пост. Они тоже ждут не дождутся, когда же наконец операция начнётся.
– Нет.
Фурия сморщила нос от вони, поднимавшейся из переулка. Постепенно эта вонь перекрыла даже книжный аромат, исходивший от её кожи.
– Разве можно себе такое представить, когда мечтаешь о приключениях, описанных в книгах? Сидя в уютном кресле, грабить коммивояжёров с Фантастико Фантастичелли или плыть к острову сокровищ с Джимом Хокинсом
[2] – это совсем не то, что копошиться здесь, в грязи.
Два месяца назад Фурии стукнуло шестнадцать. Раньше в день рождения на столе, накрытом к завтраку, она всегда находила превосходный пряник Паулины. Но кухарки больше не было в живых, и потому девочка в этом году получила совсем другие подарки: от Кэт – кусок лавандового мыла из лавки в Уинчкомбе (с тех пор как подруга стала регулярно мыться, она придерживалась мнения, что и другие обязательно должны следовать её примеру), от Изиды – складной нож («Тридцать две функции! Из нержавейки! Гарантия!»), а от младшего брата Пипа – предпоследний кухаркин пряник, который он полгода прятал для Фурии под матрасом.
Игнорируя ворчание петушиной книги, Изида спросила:
– А кто, собственно, кормит Замзу, когда тебя нет?
– Пип. И уже довольно давно.
Изида скептически повела бровью:
– И ты отпускаешь его одного к этому вредителю меланхолику?
– Ему уже одиннадцать. Как-нибудь разберётся.
Изида открыла было рот, чтобы возразить, но слова застыли у неё на губах. На противоположной стороне улицы раздался крик, за ним последовали другие. Возбуждённый рёв смешался с сигналами тревоги. Вооружённая охрана, наблюдавшая за крышами Мардуковых бастионов, встревоженно переглянулась, после чего патрули ринулись к входам в здание.
Изида мгновенно присела на корточки. Её глаза горели решимостью, а в насмешливых чертах забрезжила улыбка. Мягкое мерцание просачивалось сквозь её узкий корсаж. Уже несколько недель она не носила ничего белого, как раньше, напротив, – только иссиня-чёрные вещи.
Фурия расправила капюшон. Под пальто на ней была водолазка навыпуск, штаны с накладными карманами, а светлые волосы она собрала в пучок на затылке. Указательный палец правой руки девочка держала между страницами своей сердечной книги.
– Книжные пиявки! – сердечная книга тяжело вздохнула. – Какая гадость! Они прогрызают книги, как червяки – яблоко. Это просто безответственно – тащить меня с собой. Слышите? Без-от-вет-ствен-но!
Изида метнула один уже забытый бестселлер через улицу. Книга приземлилась на противоположной крыше. Едва Фурия успела нагнуться за вторым экземпляром романа, как он сам уже взмыл ввысь. Изида прикрыла правой рукой картинку на обложке, а Фурия рукой слегка поддержала том снизу. Они едва касались книги. И вдруг её очертания стали размываться.
Вместе с книгой растворились в воздухе и Фурия с Изидой, вначале оказавшись в пустоте между страницами мира, но через какую-то долю секунды они снова появились, уже на крыше Мардуковых укреплений, в двух шагах от первого экземпляра, потускневшего у их ног, а в следующий момент исчезнувшего окончательно.
Фурия оценивала обстановку, пока Изида проворно расстёгивала крючки своего корсажа; лишь один – посередине – она оставила застёгнутым. Волна света прорвалась сквозь чёрную материю, мягко пульсируя в такт сердцу.
