Отвращение, испытываемое Фурией в детстве к трём семействам, было основано на рассказах отца, а не на собственных чувствах. Даже когда она стала членом сопротивления, её ненависть к Академии носила скорее рациональный характер, будучи делом рассудка, а не сердца. Теперь же пробуждалась её собственная ненависть, и она питала гнев, который был под стать её имени – Фурия.
– Здесь брат с сестрой наверняка не одни живут, а, скорее всего, с другими членами семьи. – Кэт тронула её за локоть. – Нельзя просто так стоять и ждать, пока нас обнаружат.
Её взор блуждал по окнам верхних этажей. Фурия, тоже туда взглянувшая, увидела в окнах только тьму.
Кэт повлекла её обратно в дом:
– Если здесь действительно родовое гнездо Химмелей, тогда это почти то же самое, что Санктуарий. Мы не имеем права отсюда уйти… ну, не знаю… не учинив чего-нибудь.
– Но книги, чур, не сжигать!
Кэт с неохотой покачала головой:
– Пошли посмотрим, что внутри. Интересно, что мы там найдём.
Они вернулись обратно в библиотеку и закрыли за собой террасную дверь. Знал ли отец, что здесь теперь обитают Химмели? Про них он ни разу не упомянул, может от стыда за такой позор? Когда Кэт и Фурия проходили мимо разодранного томика в кресле, петушиная книга тихо чертыхнулась, и Фурия стала ласково её успокаивать. У двери в комнату они прислушались и, ничего не услышав, проскользнули в освещённый коридор. Фурия раскрыла сердечную книгу, и клюв пристроился к её кисти.
По пути они заглядывали в комнаты, сплошь уставленные старинной мебелью. Во многих также имелись полки с книгами. Наконец они достигли просторного холла с мраморной лестницей, ведущей на первый этаж. Прямо напротив главного входа находилась массивная, покрытая чёрным лаком дверь. Ключ торчал снаружи. За дверью, к которой приближалась Фурия, бурлила библиомантика.
– Мне надо туда, – объявила она. – Там что-то есть.
Кэт пожала плечами:
– По мне, так проходи, пожалуйста.
Откуда-то донеслось шуршание, словно юркнула мышь, потом всё опять замерло.
– Почему здесь нет слуг? – прошептала Кэт. – И никакой охраны?
До главного входа в здание оставалось всего несколько шагов, девушки ещё могли спокойно, без последствий выйти на улицу. Но Кэт уже с отчаянной усмешкой схватилась за ключ, чтобы повернуть его. Он был размером с её ладонь и почернел от времени.
– Доведём дело до конца – и баста, – сказала она и надавила на правую створку двери.
За ней царил мрак.
– Дай я пройду вперёд. – Фурия протиснулась с открытой петушиной книгой. Уже приготовившись расщепить страничное сердце, она всё же побоялась, что кто-нибудь в доме их заметит. Такой продвинутый библиомант, как барон Химмель, уже давно должен был заметить их присутствие.
Кэт щёлкнула выключателем. Бесчисленные светильники на стенах тотчас же залили светом лишённый окон круглый зал, диаметром, по крайней мере, тридцать шагов. Четыре ступени вели от двери вниз, на паркетный пол из тёмного ореха, уложенный «ёлочкой». Посреди громадного зала был расположен круглый стол, вокруг которого на почтительном расстоянии друг от друга стояли три кресла. Места же за ним было по меньшей мере для десятка человек.
– По-видимому, мы пришли к застолью.
Кэт нажала на второй выключатель. В свете колоссальной люстры Фурия увидела, что скупая обстановка и пол покрыты слоем пыли в палец толщиной.
– Здесь уже многие годы не было ни одной живой души.
Забвение, царившее в зале, можно было ощутить буквально физически.
Пыль и старая древесина испускали своеобразный запах, который при вдохе царапал горло. Фурия опустилась на корточки и поглядела поверх потускневшего паркета. Ни намёка на следы ног.
Стены круглого зала были затянуты тёмно-красным бархатом. Обивка трёх кресел алела при ярком свете. На подлокотниках сквозь налёт пыли проглядывал орнамент из слоновой кости. Подвески люстры, принятые ими на первый взгляд за хрусталь, отливали желтизной.
– Это он, – выдавила Фурия сипло, – «Алый зал». Первоначальное место собраний пяти больших родов. Здесь-то всё и начиналось. – Она поражённо покачала головой. – Я и понятия не имела, что он находился в нашем доме.
– Почему это в вашем доме? – спросил детский голосок по-английски, но с лёгким акцентом.
Обернувшись, Фурия расщепила страничное сердце, но сквозь полыхание тайных скрижалей разглядела маленькую девочку, стоявшую в дверях, не старше Пипа и такую же тоненькую. Она была одета в белое платьице с рюшами, а её длинные светлые волосы доходили до талии. Фурия оценила её на предмет библиомантической ауры, но ничего не обнаружила. В руках у малышки тоже ничего не было.
– Не библиомантка, – шепнула она Кэт, вынувшей ключ от зала из замочной скважины и на всякий случай спрятавшей его в карман штанов.
– Почему ты говоришь, что это – ваш дом? – спросила девочка ещё раз, сцепив ручки за спиной.
– Как тебя зовут? – поинтересовалась Фурия.
– Я первая спросила.
– Это я просто так сказала. Мы думали, что мы здесь одни.
– Кроме меня, здесь больше никого нет.
Кэт прислушалась.
– Во всём доме? Все что, ушли?
Девочка подняла руку:
– Клянусь вам.
Фурия медленно двинулась к малышке. Она сделала несколько шагов в глубь зала, оставив отчётливые отпечатки подошв в пыли.
– Ты скажешь нам, как тебя зовут?
– А вы сможете мне помочь?
– Сначала имя, – потребовала Кэт.
– Юль, – сказала она. – Без «Я». Почти как месяц «июль».
– Хорошо, Юль, – кивнула Фурия, от девочки её отделяли всего два шага. Ни следа библиомантического излучения. – Где остальные?
– Барон умер. Фейт с Рашелью ушли, а…
– Погоди! – перебила её Фурия. – Барон Химмель умер?
– Его убили Фейт и Рашель. Они спрятали его труп в холодильной камере. Могу показать, если хотите.
Фурия обменялась взглядамим с Кэт, потом опять обратилась к девочке:
– Кто ты?
– Я же говорю. Юль.
– Юль – а дальше?
– Никаких там «дальше». Химмели украли меня, когда я была ещё маленьким ребёнком. С тех пор я им прислуживаю.
– Прислуживаешь? – спросила Кэт в сомнениях. – Но тебе самое большее – лет десять.
– Одиннадцать.
– Одиннадцать. Ладно.
Кэт хотела ещё что-то сказать, но Фурия её опередила:
– И ты утверждаешь, что Фейт с Рашелью убили своего отца?
Девочка отчаянно закивала головой:
