– А я – нет, – заметил Дункан.
– Ах! – раздалось из безликого пламени. – Внимай мне, смертный человечишко! Я Форнакс, Александрийское пламя, Форнакс-разрушитель, Форнакс неукротимый, ужаснейший из ужасов, я буду…
– Что ты здесь забыл-то? – перебила его Фурия. – Тебя что, Мардук отпустил?
– Отпустил? – Огненная фигура выросла до потолочных фресок. – В моей службе нуждались иные, просили, умоляли, и с превеликой неохотой он…
– Охранник ты дрянной, – перебила его Изида. – Мардук наверняка не обрадовался, обнаружив, что стало с его драгоценной коллекцией. Вероятно, он был рад от тебя избавиться. Даю голову на отсечение, когда три семейства потребовали передать тебя им, он протестовал недолго. Ведь так обстояло дело?
Огненное существо буркнуло что-то несвязное, разбрызгав искры.
– Какая разница, – сказало оно наконец. – Ведь ныне вы здесь, и я могу предаться жестокой мести!
– Ты уверен, что хочешь довести до этого дело? – усомнилась Изида.
Форнакс метнулся к ней, словно огненный смерч. Фурия, Кэт и Дункан отпрянули от двери, но Изида продолжала невозмутимо стоять. И действительно, Форнакс остановился, выпустил ещё несколько языков пламени, и теперь угрожающе размахивал перед ней восемью огненными руками.
Изида тихо вздохнула.
– Посторонись…
– Что ты себе позволяешь? – загремел Форнакс. Жар от него веял при каждом его движении. – Как ты разговариваешь с Форнаксом всепоглощающим? Я есмь жестокий пламень богов! Я поглотил цивилизации и подверг империи трепету! Тебе и тебе подобным следует ползать в прахе перед Форнаксом, рабыня бумаги!
Петушиная книга прижалась шеей-шлангом к кисти Фурии и прошептала:
– Хотя он и горланит бог весть что, но всё же это огонь, и шутить с ним не стоит. Во всяком случае, книгам.
При этих словах Фурия вспомнила кое-что из сказанного Форнаксом в крепости Мардука, и вдруг её осенило: теперь она поняла, что именно Изида намерена предпринять. Ведь Изида сама – живая книга. А разве Форнакс не кичился тем, что во время пожара в Александрийской библиотеке пожрал несметное количество книг, так что больше никогда ни одной книги спалить не в состоянии?
Дункан склонился к уху Изиды:
– Может, не слишком разумно его провоцировать?
– Положись на меня. – С этими словами Изида переступила через порог, пройдя сквозь потрясённого Форнакса.
На одно мгновение огонь обступил её, а затем раздался пронзительный визг. Поскуливая, он отпрянул от неё. Впопыхах Александрийское пламя прошмыгнуло в другой конец помещения, утратив свои человеческие очертания и стал уменьшаться.
– Так ты не человек! – взвыл Форнакс таким тоном, словно Изида была карточным шулером. – О, сколь вероломна и коварна ты, бесчестная!
– Я – книга, а книгам ты причинить вред не в силах, – возразила Изида, у которой с момента вторжения в крепость Мардука было достаточно времени, чтобы поразмыслить над словами Форнакса. Её кожа порозовела, как от загара, но никаких ожогов не было, только чёрная одежда слегка дымилась. Пересекая комнату, она распахнула в груди страничное сердце. Белое свечение излилось на колонну посреди помещения. Изида остановилась перед ней и взяла блюдо в руки.
– Усядешься добровольно или прежде погонять тебя по комнате? – спросила она.
Форнакс подпрыгивал, словно шаровая молния в углу, жалуясь и причитая на свою несправедливую участь.
– Я думаю, он связан со своим блюдом так же, как бутылочный дух – с бутылкой, – шепнула Фурия Кэт. – Унестись прочь он не может.
Решительный вид Дункана всё ещё говорил, что в любой момент он готов броситься за Изидой в огонь. Фурии он начинал нравиться.
– Ну что? – спросила Изида. – Твоё блюдо я могу и разбить, если так тебе милее. Мне стоит только подумать, и металл скомкается, как клочок бумаги.
Правда это или нет, но её слова возымели действие.
– Не делай этого! – воскликнул Форнакс. – Я погибну!
Дункан нахмурился:
– Неплохо придумано.
Держа блюдо перед собой на вытянутых руках, Изида закрыла глаза. Свет в её груди засиял ещё ярче.
– О нет, только не это… – захныкало Александрийское пламя, сжалось до огненного шарика размером с кулак и по широкой дуге впрыгнуло обратно в блюдо. – Я уже здесь! Вот он я!
Напряжение Изиды спало, она открыла глаза и в следующий миг исчезла в столь ослепительном блеске, что Фурии и всем остальным пришлось в страхе отвернуться. Дункан издал крик и бросился в комнату. За ним хотела было последовать и Фурия, но Кэт крепко вцепилась в неё.
– Ни за что! Погоди ты!
Дункан не дошёл ещё до середины комнаты, как свет погас. Изида стояла, тяжело переводя дух с медленно закрывающейся в груди книгой. В правой руке она зажала серый металлический шарик, не больше теннисного мячика.
– Лови! – крикнула она Дункану и бросила ему сжавшееся в металл пламя.
Тот схватил его, взвесил в руке и пробормотал:
– Даже не горячо.
– Пока он посидит здесь.
Фурии показалось, что до неё как бы издалека доносятся тихие вопли и причитания Форнакса.
– Но он ведь не умер, а?
Изида покачала головой.
– Просто взаперти. Думаю, с ним всё в порядке. До поры до времени он больше никого не спалит.
Дункан передал ей шарик обратно, и Изида припрятала его под чёрной накидкой. Послышался запах горелой шерсти. Вблизи Фурия видела, что лицо и руки Изиды покраснели гораздо сильнее, чем это казалось на первый взгляд. На лбу и на носу слезала кожа, а светлые ресницы были опалены.
– Ты ведь не очень надеялась на успех, верно?
Изида вымученно улыбнулась.
– Я ведь не только книга. Самое главное, что Форнакс на это купился, правда?
Судя по лицу Дункана, ему хотелось встряхнуть Изиду как неразумное дитя, но он только крепко сжал губы и слегка дотронулся до её руки.
Все вместе они направились к двери на противоположной стороне коридора. Шум мог привлечь сюда народ, но снаружи не раздавалось ни единого шороха.
Они покинули комнату и вышли в длинный холл с открытыми по обеим сторонам дверями. В пустых помещениях на паркете лежала пыль, обои приобрели жёлтый оттенок.
– Это что, камуфляж? – спросила Фурия. – Римское палаццо в качестве перехода в Санктуарий?
Дункан поскрёб себе бороду:
– И без гвардейцев?
– Здесь вообще ни души, – заметила Изида. – И никаких книг, чтобы никто не мог сюда прыгнуть.
Вскоре они очутились на лестничной площадке с широкими мраморными ступенями и полированными медными перилами. Пол был выложен мозаикой. Витая лестница вела вниз через три этажа, и на каждом из них находилось по одинаковой двери.
