Прав ли Самый Безобразный Человек? Он – символ безобразия в каждом из нас и символ нашего желания скрыть хоть что-нибудь от Бога и самих себя. Самый Безобразный Человек кажется правым, когда мы принимаем в расчет ту поддержку, которую он получает со стороны святых, реформаторов и теологов. Мартин Лютер был столь же захвачен пронизывающим самое сокровенное существо человека Присутствием Бога, как и псалмопевец. Лютер утверждал, что в каждом сотворенном существе Бог пребывает глубже, находится в более сокровенной сфере этого существа и более присущ ему, нежели само это существо по отношению к самому себе. Лютер утверждал также, что Бог заключает в себе все вещи, находится во всех вещах. Но это интимнейшее Присутствие Бога вызывало у Лютера такое же чувство, что и у Ницше. Он хотел, чтобы Бог не был Богом. «Я не любил Бога. Я ненавидел справедливого Бога… и Он пробуждал у меня возмущение. Во мне подымалось возмущение на Бога, – пусть это и не был сатанинский мятеж, но уж во всяком случае, это было немое богохульство». Следуя св. Бернару великому мастеру религиозного самонаблюдения, Лютер продолжал: «Мы не можем любить Бога, и потому не можем желать, чтобы Он существовал. Мы не можем хотеть, чтобы Он был самым мудрым… и самым могущественным». Когда Лютер осознал эту ненависть к Богу внутри самого себя, он был страшно потрясен. Он не был в состоянии избавиться от этой ненависти столь же искусно, как его учителя теологии, советовавшие ему, чтобы он не думал постоянно об испытующем Присутствии Бога и так избег бы богохульной ненависти. Вместе с псалмопевцем Лютер знал, что никакое бегство невозможно. «Сзади и спереди Ты объемлешь меня и полагаешь на мне Руку Твою». Бог стоит по обеим сторонам от нас, спереди и сзади нас. Нет никакого выхода.
Благочестивого человека Ветхого Завета, средневекового мистика-святого, реформатора христианской Церкви и пророка атеизма – всех их объединяет ужасающий опыт, открытый человеку: человек не может вынести Присутствия Бога, истинного Бога. Человек пытается убежать от Бога и ненавидит Его, потому что не может убежать. Протест против Бога, желание, чтобы никакого Бога не было, спасение бегством в атеизм, – все это подлинные начала глубокой религии. И только опираясь на эти начала, религия имеет смысл и силу.
Христианская теология и религиозное наставление говорят о Божественной Вездесущности (учение о том, что Бог присутствует везде) и о Божественном Всеведении (учение о том, что Бог знает все). В религиозном мышлении и воспитании трудно избежать таких представлений. Но они по меньшей мере столь же опасны, сколь и полезны. Они дают нам изображение Бога в виде существа, обладающего сверхъестественными свойствами, вездесущего, как электромагнитное поле, и всеведущего, как сверхчеловеческий мозг. Такие понятия, как «Божественная Вездесущность» и «Божественное Всеведение» превращают захлестывающий человека религиозный опыт в абстрактное философское утверждение, которое можно принимать или отвергать, определять, переопределять и заменять другим. Превращая Бога в объект наряду с другими объектами, существование и природа которого подлежат определению в рамках аргументированной дискуссии, теология способствует бегству в атеизм. Она приободряет тех, кто заинтересован в отрицании грозного Свидетеля их существования. Первый шаг к атеизму – это всегда теология, затягивающая Бога на уровень вещей, вызывающих сомнение. Тогда дело атеиста становится совсем легким, ибо он поступает совершенно оправданно, разрушая такой фантом и все его призрачные свойства. И так как атеист, подвизающийся в области теории, разрушает этот фантом на законных основаниях, практические атеисты (мы все) охотно готовы воспользоваться его доводами для обоснования собственной попытки спастись от Бога бегством.
Поэтому позабудем эти понятия – именно как абстрактные понятия – и постараемся отыскать их подлинный смысл внутри нашего собственного опыта. Мы все знаем, что отделить самих себя от мира, которому принадлежим в любой момент, мы не можем. Не существует абсолютной уединенности и окончательной разобщенности. Нас всегда охватывает и содержит нечто большее, чем мы сами, притязающее на нас, требующее от нас ответа. Наиболее сокровенные движения в глубинах наших душ не принадлежат нам всецело, ибо принадлежат и нашим друзьям, человечеству, вселенной и Основанию всего бытия, цели нашей жизни. Ничто нельзя утаить раз и навсегда; потаенное всегда отражается в зеркале, от которого ничто не скроется. Действительно ли верит хоть кто-то, что его самые тайные помышления и желания не выражаются очевиднейшим образом во всем его существе, действительно ли он верит в то, что события, происходящие во мраке его бессознательного или в разобщенности его сознания, не порождают вечных последствий? Верит ли в самом деле хоть кто-нибудь в то, что может избежать ответственности за сделанное и помысленное втайне? Всеведение означает, что наше тайное – явно. Вездесущность означает, что наша уединенность – общедоступна. Средоточие всецелого нашего бытия входит в средоточие всего бытия, и средоточие всего бытия пребывает в средоточии нашего бытия. Я не верю, чтобы серьезный человек мог отрицать этот опыт, неважно, в чем это отрицание выражается. И если у человека был такой опыт, то он тоже встречал в самом себе нечто, вызывавшее в нем желание убежать от последствий этой встречи, ибо человек не может быть на высоте своего собственного опыта; он пытается позабыть о нем и знает, что не сможет забыть его.
Можно ли избавиться от этого напряжения? Можно ли преодолеть ненависть к Богу и желание, чтобы не было Бога, чтобы не было людей? Есть ли способ победить свой стыд перед пожизненным Свидетелем и отчаяние – бремя нашей неотвратимой ответственности? Ницше дает решение этих вопросов, показывающее полную невозможность атеизма. Самый Безобразный Человек, убийца Бога, покоряется Заратустре, потому что Заратустра познал его и заглянул в его глубины с божественным пониманием. Убийца Бога находит Бога в человеке. Бога ему вообще убить не удалось. Бог вернулся в Заратустре в новую эпоху истории, которую Заратустра возвещает. Бог всегда оживает в чем-либо или в ком-либо, Его нельзя убить. История Самого Безобразного Человека – история атеизма в любых его разновидностях.
Псалмопевец предлагает другое, нежели Ницше, решение поставленных вопросов. «Славлю Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает это. Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был в тайне, образуем был во глубине утробы». Пользуясь древним мифологическим представлением о том, что люди образуются в бездне под землей, псалмопевец указывает на тайну творения, – не творения вообще, а творения своего собственного существа. Бог, от которого псалмопевец не может убежать, есть Основание его бытия. И это бытие – его природа, душа и тело – дело бесконечной мудрости, чудесной и внушающей благоговейный трепет. Восхищение Божественной мудростью превозмогает ужас Божественного Присутствия в этих стихах псалмопевца. Он указывает на благоприятствующее присутствие бесконечной творческой мудрости. Именно это настроение духа проходит красной нитью через весь Ветхий Завет. Один крупный ученый, с которым я однажды беседовал о стремлении к смерти в каждом живом существе, продемонстрировал точно такое же настроение духа: «Не будем забывать и о том, что жизнь также полна благорасположения к нам». В жизни присутствует милость, иначе бы мы не смогли жить. Глаза Свидетеля, взгляда которых мы не можем вынести, – это также и глаза Того, Кто обладает бесконечной мудростью и укрепляющим благоволением. Центр бытия, куда вовлечен и наш собственный центр, есть источник милосердной красоты, которую мы все время встречаем в звездах и горах, в цветах и животных, в детях и зрелых людях.
