А теперь прислушаемся еще раз к словам апостола о трагедии природы. Творение с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что творение покорилось суете не добровольно, но по воле Того, Кто ее покорил, в надежде, что творение, как и человек, будет освобождено от рабской зависимости от тления и достигнет великолепной свободы детей Божиих. Мы знаем, что до сегодняшнего дня все творение вздыхает и страдает.
Не только славой и великолепием полна природа, – она еще и трагична. Она подчинена законам конечности и разрушения. Она страдает и вздыхает вместе с нами. Всякий, кто хоть раз вслушался в звуки природы, сочувствуя и сопереживая ей, не может позабыть их трагического напева. Греческое слово в послании Павла, которое мы перевели как «творение», употребляется преимущественно для обозначения неодушевленной части природы, как например, у того же Павла, когда тот ссылается на слова, сказанные Богом Адаму после его грехопадения: «Проклята земля за тебя». Вздыхающие звуки ветра и вечно неспокойный, бесплодный накат волн прибоя могли навеять поэтический, полный меланхолической грусти стих о покорности природы суете. Но слова Павла в большей мере касаются сферы живых существ. Печаль осенних листопадов, конец ликующей жизни весны и лета, неприметная и тихая смерть бесчисленных существ в холодном воздухе надвигающейся зимы – все это заставляет и всегда будет заставлять сжиматься сердца не только поэтов, но и всех людей, способных чувствовать. Песнь о скоротечности звучит у всех народов. Слова Исайи: «Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа» – говорят о краткости жизни людей и народов. Но без глубокого сопереживания жизни природы они не могли бы быть написаны. А вот что говорит Иисус, восхваляя полевые лилии: «И Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них». В двух этих речениях мы постигаем как славу, так и трагедию природы.
Сопереживание природе в ее трагедии – не сентиментальное душевное волнение, это неподдельное чувство реальности природы. Шеллинг справедливо говорит: «Флер грусти окутывает всю природу, глубокая неутолимая печаль распространена во всей жизни». Согласно Шеллингу, это «явственно проступает в следах страдания на лике всей природы, особенно – в выражении глаз животных». Учение Будды о страдании как существенной черте всей нашей жизни завоевало значительную часть человечества. Но только тот, кто в основании собственного бытия связан с основанием природы, способен разглядеть ее трагизм; как говорит Шеллинг: «Самое темное и самое глубокое основание человеческой натуры есть "страстное томление"… есть печаль. Это, главным образом, и создает отношения сопереживания человека с природой, ибо печаль составляет глубочайшее основание и природы тоже. И природа оплакивает утраченное благо». Понимаем ли мы еще смысл таких полупоэтических, полуфилософских слов? Или мы уже слишком обособились в нашем человеческом превосходстве, интеллектуальном высокомерии, заняв позицию господства над природой? Мы утратили способность воспринимать гармонические звуки природы. Неужели мы потеряли восприимчивость и к ее трагическим звукам?
Почему природа трагична? Кто виноват в страданиях животных, в безобразии смерти и разложения, во всеобщем страхе перед смертью? Много лет тому назад я и один хорошо известный психолог стояли на молу, глядя на океан. Мы видели бесчисленное множество маленьких рыбок, которые спешили по направлению к пляжу. Их преследовали рыбы побольше, за которыми, в свою очередь, гнались еще большие. Агрессия, бегство, тревога – прекрасная иллюстрации старого сюжета о карасе и щуке, как в природе, так и в истории. И вот ученый, во множестве научных споров отстаивавший гармоническое устроение реальности, заливается слезами, говоря: «Зачем созданы эти существа, если они живут только для того, чтобы другие их пожирали?» В этот миг трагедия природы вторглась в его оптимистическое умонастроение, и он задал вопрос: «Почему?»
Павел пытается проникнуть в тайну, стоящую за этим вопросом. И его удивительный ответ гласит: природа покорилась суете по проклятию, которое Бог наложил на нее из-за грехопадения Адама. Трагедия природы связывается с трагедией человека, также как спасение природы зависит от спасения человека. Что это означает? Человечество всегда мечтало о временах, когда гармония и радость наполнят всю природу, когда между природой и человеком воцарится мир – Рай, Золотой Век. Но человек, преступив божественный закон, разрушил гармонию, и теперь между человеком и природой, как и в самой природе, установилась вражда. В полных печали словах Павла вновь звучит эта мечта. Да, это мечта, но в ней содержится глубокая истина: человек и природа принадлежат друг другу в их сотворенной славе и великолепии, в их трагизме и в их спасении. Как природа, предстающая в виде «змея», вовлекает человека в искушение, так и человек, преступая божественный закон, приводит природу к трагедии. Случилось это не в стародавние времена, как о том говорит предание, – это происходит в каждый момент времени и в каждом месте: пока существуют время и пространство. До тех пор, пока существуют ветхое небо и ветхая земля, человек и природа вместе будут покорны закону суеты. Многие глубокие мыслители, как внутри христианства, так и за его пределами, согласны в том, что человеку суждено положить конец глубокому томлению природы. Но пока человек терпел и продолжает терпеть неудачу в попытках приблизиться к собственному совершенству, он будет не в состоянии привести к совершенству природу: свое собственное телесное существо и окружающую природу. Поэтому Иисуса называют Сыном Человеческим, человеком свыше, истинным человеком, в ком силы разделения и трагизма преодолены – не только в человечестве, но и во вселенной. Ибо нет спасения человека без спасения природы, ведь человек – в природе, а природа – в человеке.
Прислушаемся еще раз к словам пророка о спасении природы: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов» (Откр. 21:1; 22:1–2).
Мощными образами описывает последняя книга Библии спасение человека и природы от рабства тлению: град Божий строится из драгоценнейших материалов неодушевленной природы. Океана, символа бесформенного хаоса, больше нет. Река не тронута гниением. Деревья непрерывно приносят плоды; животные вместе со святыми поклоняются трону Славы. Демонические силы повергнуты в ничто. Нет ни страдания, ни смерти. Нет нужды говорить, что это не описание будущего состояния нашего мира. Подобно Золотому веку прошлого, Золотой век будущего есть символ, указывающий на некую тайну в пределах нашего нынешнего мира: он указывает на силы спасения, и становится совершенно понятным одно обстоятельство в видениях пророка: спасение – значит спасение мира, а не одного только человека. Львы и овцы, малые дети и змеи, мирно возлягут друг подле друга, – говорит Исайя. Ангелы и звезды, люди и животные поклоняются Младенцу Рождественской легенды. Земля содрогается, когда Христос умирает, и потрясается снова, когда Он воскресает. Солнце теряет свой свет, когда Он закрывает свои глаза, и восходит, когда Он восстает из гробницы. Символ победы над смертью – воскресение тела, а не бессмертной души. Бестелесный дух (и в этом заключается смысл всех этих образов) не является целью творения; результат спасения – не отвлеченный разум или внеприродное личностное начало. Разве не видим мы повсюду отчуждение людей от природы – от сил своей собственной природы и природы вокруг? И разве не стали люди сухими и бесплодными в своей душевной жизни, жесткими и надменными в своей моральной позиции, подавлеными и отравлеными в своих жизненных проявлениях? Нет сомнения, они не олицетворяют спасение. Как справедливо сказал один теолог: «Телесное бытие – окончание путей Божиих».
