Это всегда было известно творчески одаренным живописцам и скульпторам. Великая картина или статуя – предвосхищение новой земли, откровение тайны природы. Картина или статуя суть растение или камень, преображенные в носители духовного смысла. Это – возвышенная над собой природа, обнаруживающая свою трагедию и в то же самое время – свою победу над трагедией. Изображения Иисуса, апостолов и святых на протяжении многих веков существования христианского искусства, в цвете и камне – это портреты людей, в которых человечность являет свою силу и достоинство: ни с чем не сравнимое выражение личностного начала в лице самого простого человека показывает, что дух становится телом, и что природа не чужда личности. Система клеток и функций, которую мы называем «телом», способна выражать тончайшие перемены состояния нашего духовного существа. Художники зачастую понимали вечную значимость природы даже тогда, когда теологи настаивали на бестелесной духовности, забывая о том, что свое мессианское призвание Иисус явил прежде всего как силу исцелять телесные и душевные недуги.
Позвольте задать вам вопрос: по-прежнему ли мы в состоянии понимать, что означают таинства? Чем более мы отчуждены от природы, тем меньше у нас остается возможности ответить на этот вопрос утвердительно. Вот почему в наше время таинства утратили столь многое в своей значимости для отдельного человека и Церквей. Ведь в таинствах в деле спасения участвует природа. Хлеб и вино, вода и свет и все великие стихии природы становятся носителями духовного смысла и спасающей силы. Природные и духовные силы соединяются – воссоединяются – в таинстве. Слово обращается к нашему разуму и может побудить нашу волю. Таинство, если смысл его жив, завладевает нашим бессознательным и сознательным существом. Оно завладевает творческим основанием нашего бытия. Оно – символ природы и духа, объединившихся в спасении.
Итак, будьте едины с природой и причастны ей! Примиритесь с ней после отчуждения. В безмолвии прислушивайтесь к природе, и вы найдете ее душу. Природа и впредь будут возвещать славу своего божественного основания. Она будет вздыхать вместе с нами в трагическом рабстве. Она будет говорить о нерушимой надежде на спасение!
10. Опыт святости
В год смерти царя Озии видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его! И поколебались верхи врат от гласа восклицающих, и дом наполнился курениями. И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего:
«Кого Мне послать? и кто пойдет для Нас?» И я сказал: «Вот я, пошли меня». И сказал Он: «Пойди и скажи этому народу: слухом услышите – и не уразумеете, и очами смотреть будете – и не увидите.
Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их». И сказал я: «Надолго ли, Господи?» Он сказал: «Доколе не опустеют города, и останутся без жителей, и домы без людей, и доколе земля эта совсем не опустеет. И удалит Господь людей, и великое запустение будет на этой земле. И если еще останется десятая часть на ней и возвратится, и она опять будет разорена; но как от теревинфа и как от дуба, когда они и срублены, остается корень их, так святое семя будет корнем ее».
Ис. 6
Эта глава – одна из величайших глав Ветхого Завета. В ней с полной ясностью открывается сущность библейской религии. Пророк описывает видение своего призвания на пророческое служение словами и образами, выражающими одновременно его основополагающий опыт встречи с Богом, его понимание человеческого существования и его представление о назначении пророка. Его опыт встречи с Богом есть опыт святости Бога. Пророк понимает состояние человека как состояние нечистоты и неспособности стоять пред лицом Бога. Назначение пророка парадоксальным образом противопоставлено обычному пониманию смысла пророчества. Эти три идеи в сочетании друг с другом являются, быть может, наивысшим выражением пророческого духа.
Самого Бога пророк никоим образом не описывает. Он говорит только о свите, заполняющей храм, об ангелах, окружающих трон Господа, о потрясении основания и о дыме воскурений, наполняющем дом. Этими средствами пророк указывает на то, что откровение Бога одновременно есть скрывающая Его завеса. Бог может открыть себя, только оставаясь сокрытым. Но даже и сокровенное откровение вызывает у Исайи такое чувство, будто он гибнет. Встреча с Богом, даже если это всего лишь приближение к Его сфере, даже если сам Бог остается скрытым, означает упразднение человека.
Такое же чувство выражается и в возгласе серафима. Как ясно показывает контекст, восклицание «Свят!» имеет двойной смысл. Оно означает величие, наполняющее мир, и чистоту в противоположность человеческой нечистоте. Слава и великолепие без чистоты – отличительный признак всех языческих богов. А чистота без славы и великолепия составляет отличительный признак всех человеческих представлений о Боге. Гуманизм преобразовал недоступность Бога в возвышенность Его нравственных требований. Гуманизм позабыл о том, что величие Бога, явленное в опыте пророка, подразумевает потрясение оснований, где бы Бог ни являл себя, и туманную завесу, где бы Он ни давал зреть себя. Когда Бог отожествляется с каким-либо началом человеческого естества, как это свойственно гуманизму, то ужасающая и уничтожающая встреча с величием Бога становится невозможной. Но «Свят» означает также и нравственное совершенство, чистоту, добродетель, истину и справедливость. Слава Бога может удовлетворить весь мир только потому, что Он свят в этом двойном смысле. Слава богов, которые не святы в этом двойном смысле, может удовлетворить только одну страну, один род или племя, один народ или государство, одну сферу человеческой жизни. Поэтому они не обладают истиной, справедливостью и чистотой Бога, который поистине Бог. Они – демоны, домогавшиеся святости, но отрешенные от нее, ибо их слава – величие без чистоты. Итак, повторим: «Лишь Ты Один свят!» – что особенно важно для нынешнего времени.
Пророк признается, что он – человек с нечистыми устами и что живет среди народа с нечистыми устами. Он специально говорит именно о своих устах, ибо его дело – проповедовать, но нечистота его уст символизирует и нечистоту всего его существования, существования отдельных людей и общества в целом. Исайя показывает глубину прозрения, отожествляя себя со своим нечистым народом в тот самый момент, когда он удостоился своего исключительного видения. Различие между мистической и профетической религиями кроется в этом прозрении, ибо даже в высочайшем экстазе пророк не забывает о той социальной группе, к которой он принадлежит, и ее нечистоте, от которой не может избавиться. Поэтому пророческий экстаз, в противоположность мистическому, никогда не замыкается на самом себе, но является средством получения Божественных повелений, которые должны быть проповеданы народу. Видение Исайи открывает два условия пророческого существования. Уста пророка должны быть сперва очищены огнем. Тогда он сможет услышать Глас Бога – условие его пророческой миссии. Никто не может быть пророком Бога, опираясь на свои собственные силы, и никто не может освободить себя от этой миссии. Только сила Божественной Святости, касаясь нашего существования, может приблизить нас к Богу. Что-то из нашего существования, греха, беззакония или нечистоты должно быть выжжено, должно быть уничтожено. Только благодаря такому уничтожению Бог может говорить, обращаясь к нам и через нас. Но от нас никоим образом не зависит, когда Он заговорит и будет ли говорить вообще. Исайя сам своего видения не порождает и источником собственного очищения не является. Он был охвачен ужасом и благоговейным трепетом. И он должен был действовать, ибо Бог спросил: «Кто пойдет для нас?» Бог ожидает ответа. Он ни к чему не принуждает: решение выступить у Исайи должно быть свободным. Свобода принятия решения – второе условие существования пророка. Пророк должен решить, посвятить себя пророческому служению или нет. Что касается нашей судьбы и призвания, мы свободны; что касается нашего отношения к Богу, мы бессильны. Величие Бога очевидно в каждом случае.
