И наконец, Дух есть жизнь. «Помышления плотские суть смерть». Есть человек, наш современник, который понял правду этих глубоких слов. Зигмунд Фрейд считает, что в основании нашего бесконечного желания лежит воля к смерти. Человек, ощущая невозможность исполнения своего желания, хочет избавиться от него, избавившись от самого себя. Смерти избежать нельзя, но ее можно избрать. Мы не только должны умереть, мы еще и хотим умереть, «ибо помышления плотские суть смерть».
«А помышления духовные суть жизнь и мир», – продолжает Павел. Дух есть жизнь, творческая жизнь, как о том возвещает древний гимн Veni Creator Spiritus (Приди, дух животворящий). Слово «дух» почти совсем исчезло из нашего обиходного языка и совершенно исчезло из нашей научной терминологии. Его заменило слово «разум». Но разум оспаривает то, что получил; он анализирует жизнь и часто убивает ее. Он – не сама жизнь, он лишен творческой силы. А Дух есть и сила, и разум, он объединяет и превосходит их. Дух – это творческая жизнь. Один только разум, одна только сила не создают произведений искусства и поэзии, философии и политики; Дух, исполненный силы и разума одновременно, создает их индивидуально и значимо для всех. В каждом великом человеческом труде мы восхищаемся неизмеримой глубиной его индивидуального и несравнимого ни с чем характера, мощью того, что случается лишь единожды и повторено быть не может, тем, что все-таки остается зримым в веках, всеобщим и доступным в каждую эпоху.
Ни один из доводов разума не может дать уверенности. Конечное не может утверждать бесконечное; оно не может достичь Бога и никогда не сможет достичь своей собственной вечности. Но существует два рода уверенности. Одна из них живет в каждой сознающей себя душе. Это уверенность, которую производит закон. Она говорит, что ни жизнь, ни смерть, ни мужество, ни спасение бегством не смогут избавить нас от требования быть такими, какими нам следует быть; говорит о невозможности быть таковыми; а обреченность невозможности есть отчаяние. Вечность отчаяния охватывает нас в тот миг, когда мы осознаем свое положение перед лицом закона. Уверенность другого рода живет в тех, кто имеет Дух; они – по ту сторону своей конечности и не могут пользоваться доводами разума, ибо их вечность очевидна для них. Речь идет не о будущей жизни после смерти; это несомненное присутствие Духа, который есть Жизнь, по ту сторону жизни и смерти.
В рассказе о Пятидесятнице Дух Христа показывает свою творческую способность как индивидуально, так и значимо для всех. Каждый ученик получает язык пламени – новый творческий Дух. Выходцы из всех народов, разделенные разными языками, понимают друг друга в этом Новом Духе, творящем новый мир по ту сторону вавилонского разделения, – мир Церкви. Более того, для Павла Дух есть вечная жизнь. Очевидно, уверенность в том, что мы – дети Бога, что мы соединены с вечным смыслом нашей жизни, – такая уверенность либо сама вечна, либо ее нет вообще. Нет рациональных доказательств бессмертия наших душ. Здесь и теперь мы погружены в бесконечное отчаяние, причиной которого является закон. Здесь и теперь мы погружены в вечную и неистощимую жизнь, сотворенную Духом, который свидетельствует, что мы – дети Бога.
Но кто-то может сказать: «Я не получил этого свидетельства. Я не познал в своем опыте Тот Дух, о котором говорил Павел. В этом смысле я – не христианин». Выслушаем ответ Павла. Это, быть может, одно из самых его таинственных и приводящих в замешательство речений. «Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых по воле Божией». Павел осознает тот факт, что обычно нами владеет слабость, которая делает невозможным опыт познания Духа и правильную молитву. Но он говорит нам, что в такие часы мы не должны думать, что Дух далеко от нас. Он – в нас, хотя Его присутствия мы не замечаем. Наши воздыхания в глубине души, которые мы не можем выразить в членораздельной осмысленной речи, принимаются Богом как действие Духа в нас. К человеку, который стремится к Богу и не может Его найти; к человеку, который хочет, чтобы Бог его принял, и не может поверить даже в то, что Он есть; к человеку, который жаждет обрести новый и непреходящий смысл своей жизни и не может его открыть, – именно к такому человеку обращается Павел. Каждый из нас – такой человек. Именно в этой ситуации, когда Дух далек от нашего сознания, когда мы не в состоянии молиться или чувствовать хоть какой-то смысл в жизни, в глубинах наших душ неприметно совершается работа Духа. В тот миг, когда мы чувствуем свою отделённость от Бога, ощущаем бессмысленность своей жизни и обреченность на отчаяние, мы не остаемся в одиночестве. Дух, воздыхающий и тоскующий в нас и с нами, выступает вместо нас. Он ясно показывает, кто мы такие на самом деле. Ощущая это вопреки ощущению, веря в это вопреки вере, зная это вопреки знанию, мы, подобно Павлу, владеем всем. Находящиеся вне этого опыта не владеют ничем. Павел, несмотря на дерзновенность своей веры и глубину своей мистики, наиболее человечен, наиболее реалистичен, ближе к слабым, чем к сильным. Он знает, что мы, вместе со всеми другими существами, находимся в стадии ожидания, стремления и страдания со всеми животными и цветами, океанами и ветрами. Беззвучный плач этих созданий эхом вторит немому томлению человеческой души. Павел знал, что состояние, которого мы должны достичь, еще не наступило, и все же написал свое восторженное и торжествующее послание о Духе и Жизни. Написать эти слова его вдохновил не собственный дух, но Дух, который свидетельствовал его духу и который свидетельствует нашему духу о том, что мы – дети Бога.
17. Иисус, про которого говорили, что он – Христос
И пошел Иисус с учениками Своими в селения Кесарии Филипповой. Дорогою Он спрашивал учеников Своих: за кого почитают Меня люди? Они отвечали: за Иоанна Крестителя, другие же – за Илию, а иные – за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Петр сказал Ему в ответ: Ты – Христос. И запретил им, чтобы никому не говорили о Нём. И начал учить их, что Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И говорил о сем открыто. Но Петр, отозвав Его, начал прекословить Ему. Он же, обратившись и взглянув на учеников Своих, воспретил Петру, сказав: отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое.
Мк. 8:27–33
Этот рассказ – ключевой момент Евангелия от Марка. И в этом же рассказе мы находим суть христианской вести. Она бесконечно проста, хотя богата и глубока. Она сосредоточена в двух словах: «Ты – Христос». Рассмотрим ее в свете этого рассказа, с которого по сути начинается повествование о Страстях и Смерти.
Иисус и Его ученики отправились в селения Кесарии Филипповой по дороге между какими-то незначительными селениями, да и время указано неопределенное: «тогда». Но на этой дороге произошло самое значительное событие в истории человечества – не только с точки зрения верующего, но и с точки зрения беспристрастного наблюдателя за ходом мировой истории. И это неопределенное «тогда» указывает на определенный самым точным образом решающий момент опыта человечества, момент, когда один человек осмелился сказать другому: «Ты – Христос».
