«Но вы не вспоминайте прежнего, и о древнем не помышляйте», – говорит пророк. И второе, что мы должны сказать о новом: новое должно сломить власть старого не только в действительности, но и в нашей памяти, и одно невозможно без другого. Позвольте мне сказать несколько слов об этом самом возвышенном месте пророческого текста и опыта каждой религии. Мы не можем родиться заново, если в нас не сломлена власть старого, а её не сломить до поры, пока старое возлагает на нас бремя вины. Поэтому религия, как пророческая, так и апостольская, провозглашает прежде всего прощение. Прощение означает, что старое отброшено в прошлое, потому что пришло новое. «Не вспоминайте» – эти слова пророка не требуют, чтобы мы легко забывали. Будь так, не было бы необходимости в прощении. Прощение означает отбрасывание старого из памяти и действительности одновременно силой нового, которое никогда бы не было спасительным новым, если бы не несло с собой власти прощать.
Я верю, что в нашем социальном и историческом существовании налицо та же ситуация. Новое, неспособное отбросить старое в прошлое, как в памяти, так и в действительности, не есть по-настоящему новое. Действительно новое в состоянии сломить силу старых противоречий между человеком и человеком, между группой и группой – в памяти и в действительности. Новое в состоянии снять древние проклятия – результат прежней вины, наследуемой из поколения в поколение, вины, порожденной отношениями между народами, расами, классами, старыми и новыми континентами; те проклятия, посредством которых вина одной группы, в действительности или в памяти, постоянно порождает вину в другой группе. Какая сила нового будет достаточно мощной и спасительной, чтобы снять проклятия, опустошившие половину нашего мира? Какое новое будет иметь спасительную силу снять проклятие, которое на наших глазах навлек на себя немецкий народ? «Не вспоминайте прежнего», – говорит пророк.
«Вот, Я делаю новое». «Я» указывает на источник действительно нового, на то, что всегда старое и всегда новое, – на Вечное. Это третье, что нужно сказать о новом: оно несет на себе печать своего вечного происхождения. Так было, когда Моисей спустился с горы со скрижалями закона, открывающими новый период истории. Действительно новое таково, что имеет в себе вечную силу и вечный свет. Новое возникает каждый миг, на каждом месте. Ничто сегодняшнее не похоже на вчерашнее. Но этот род нового устаревает, едва возникнув. Он подлежит приговору Экклесиаста: «Нет ничего нового под солнцем». И все же иногда возникает новое, не устаревающее столь легко, делающее жизнь снова возможной как в нашем личном, так и в историческом существовании, спасительное новое, имеющее власть являться, когда мы меньше всего его ожидаем, имеющее власть отбрасывать в прошлое то, что старо, обременено виной и проклятием. Его спасительная сила есть сила Вечного в нем. Оно ново, действительно ново в той мере, в какой находится по ту сторону старого и нового, в той мере, в какой оно – вечно. И оно остается новым до тех пор, пока вечная сила Вечного проявляется в нем, пока свет Вечного сияет сквозь него. Ибо эта сила может ослабеть, этот свет может затмиться, и что было поистине новым, может состариться. Такова трагедия человеческого величия, в которой возникает нечто вечное.
Когда апостолы говорят, что Иисус есть Христос, они разумеют, что в Нем присутствует «новый век», который не может устареть. Христианство живет верой в то, что внутри него присутствует новое, не похожее на любое другое новое, – новый принцип и выражение всего действительно нового в человеке и в истории. Однако христианство может утверждать это только потому, что Христос совлек с себя всё, что может устареть, всякую индивидуальную и социальную значимость, величие, опыт и власть. Он отдал всё это в своей смерти и показал в своей самоотдаче единственно новое, вечно новое: любовь. «Любовь никогда не перестает», – говорит Его величайший апостол. Любовь – это сила нового в каждом человеке и во всей истории. Она не стареет; она снимает вину и проклятие. Она и поныне трудится над новым творением. Она сокрыта во тьме наших душ и нашей истории. Но она не полностью сокрыта от тех, кто захвачен ее реальностью. «Разве вы не знаете это?» – спрашивает пророк. Разве мы не знаем это?
Перевод выполнен по изданию:
P. Tillich. The shaking of the foundations. New York., 1976.
С. В. Лёзов
Теология культуры Пауля Тиллиха
Пауль Тиллих – крупнейший христианский философ и теолог, оказавший значительное влияние на религиозно-философскую мысль XX в. Он родился 20 августа 1886 г. в Пруссии, в небольшом селении (сейчас это территория Польши). Тиллих вырос и сформировался под сильным влиянием лютеранского христианства и классической немецкой культуры ХГХ в. Оба эти компонента соединились в личности его отца, лютеранского пастора, который был высшим авторитетом в мире юного Пауля. В зрелом возрасте Тиллих сохранил духовную близость с отцом, однако сознательно преодолевал зависимость от отцовского авторитета: эта борьба была важна для развития его личности и для его творчества.
Пауль учился в классических гимназиях в Кёнигсберге и Берлине, университетские годы (1904–1909) он провел на теологических факультетах Берлина, Тюбингена, Галле. С гимназических лет он изучал античную и немецкую классическую философию. В студенческие годы Тиллих увлекался философией Шеллинга и написал диссертацию «Предпосылки и принципы концепции истории религии в позитивной философии Шеллинга», за которую в 1910 г. получил ученую степень доктора философии в университете Бреслау. Два года спустя он стал также доктором теологии, представив в университет Галле работу «Мистицизм и осознание вины в философской эволюции Шеллинга».
В студенческие годы для Тиллиха была важна встреча с Мартином Келером, профессором университета Галле. Под конец жизни, уже в 60-е годы, Тиллих вспоминал, что зерно его идеи об «оправдании сомнением» содержалось в лекциях Келера: «Он учил нас: сомневающийся в любом утверждении Библии или вероисповедного документа может тем не менее быть принят Богом. Можно сочетать уверенность в том, что ты будешь оправдан, с самым радикальным сомнением».
В августе 1912 г. Тиллих стал лютеранским пастором. Два года он служил в рабочих кварталах Берлина, а с началом Первой мировой войны пошел добровольцем в армию и был назначен капелланом в артиллерийский полк.
П. Тиллих провел на фронте почти всю войну. Его военный опыт во многом подобен опыту тех молодых интеллигентов, которые позже написали «На Западном фронте без перемен» и «Прощай, оружие», – книги, выразившие новое мировосприятие «потерянного поколения».
Когда двадцатидевятилетний пастор Тиллих попал на Западный фронт, он был монархистом, вполне традиционным лютеранином и политически наивным немецким патриотом. За годы войны он пережил решающий и, как я думаю, единственный в своей жизни перелом. Немецкая культура XIX в., сформировавшая его и давшая смысл его жизни, рухнула у него на глазах. В этом эсхатологическом крушении Тиллих участвовал всем своим существом.
Сначала он разделял всеобщий патриотизм, надежду на скорую победу и «веру в доброго Бога, который все устроит к лучшему». Во время боевых действий он иной раз подвергался тем же опасностям, что и солдаты. В мае-июне 1916 г. Тиллих участвовал в Верденском сражении – самой кровопролитной битве той войны. Длительный опыт сосуществования со смертью и страданиями опрокинул его представление о мире. В декабре 1916 г. он писал отцу: «Мы испытываем страшнейшую из катастроф – конец мирового порядка… Конец близится, и он сопровождается глубочайшими страданиями». Переживание того, что вместе с сотнями тысяч жертв гибнет вся его цивилизация, чтобы уступить место некоему новому миру, Тиллих назвал своим «личным кайросом». («Кайрос» – греческое слово, означающее в данном случае «время свершения» и употребляющееся в Новом Завете; оно стало одним из важнейших понятий в социальной мысли Тиллиха.) Личный кайрос молодого капеллана Тиллиха – это осознание того, что нечто новое и непредвиденное врывается в его жизнь в момент, когда и он созрел для перемен, готов принять это новое и действовать в согласии с ним.
