Поисками подходящего жениха должна была заняться мадам Буажелу де Ламансельер, вдова королевского советника в Парижском парламенте (высшем суде). Известно, что во Франции существовало, так сказать, три класса дворянства: дворянство шпаги (военные), сутаны (духовенство) и тоги (каста судейских чиновников). Естественно, судейские чинуши имели наименьшие шансы сделать карьеру при дворе, но были состоятельнее полностью разорившихся аристократов, а потому их охотно принимали во второстепенных салонах. В обществе предреволюционного Парижа довольно четко выделялись две основные тенденции: погоня за плотскими наслаждениями и погоня за умственным совершенствованием.
В ХVII веке стараниями драматургов-классицистов, авторов рыцарских романов и поэтов за любовью еще пытались сохранить некий возвышенный идеальный образ. Однако этот образ окончательно утерял свои идеальные черты в период Регентства, прославившегося крайним распутством аристократии, и превратился в отчаянную погоню за постоянной сменой плотских ощущений, непрестанный поиск новых наслаждений, способных возбудить пресыщенный излишествами вкус. Мужчины бездумно множили число своих завоеваний, от них не отставали женщины, которые пускались во все тяжкие, лишь бы достичь вершин в искусстве соблазнения. Добродетели семейной жизни осмеивались, супружеская верность считалась пережитком и уделом низших слоев общества. В моду начинают входить всяческие сексуальные извращения. Париж превратился в европейскую столицу галантных приключений.
Слухи о возможности подцепить богатого поклонника, который будет содержать свою любовницу, ни в чем не отказывая ей, привлекали в город толпы бедных молодых девушек, мечтавших вырваться из беспросветной нужды, ибо прожить на заработок работницы не представлялось возможным. Во времена царствования Людовика XVI в Париже насчитывалось более сорока тысяч проституток. Они выходили на промысел в места развлечений — поблизости от кафе и ресторанчиков, на ярмарки, балы, театральные представления. Проститутками пользовались все, от аристократов и священников до мелких чиновников и рабочих, которых уже тогда стало довольно много. Была велика опасность подцепить венерическое заболевание, а потому возник высокий спрос на мастурбацию и оральный секс — намного безопаснее и быстрее. Самые шикарные проститутки фланировали в районе Палэ-Рояля, принадлежавшего тогда герцогу Орлеанскому; именно в то время вокруг дворца росли как грибы бордели высшего класса.
Но старания просветителей не остались втуне — общество также заразилось интересом к приобретению знаний. Хотя женщины и оставались в глазах сильной половины слабым полом, требования к ним также изменились. Уже было недостаточно красоты и бездумного кокетства — в моду вошло выражение rouge et esprit
[2], т. е. прекрасной даме надлежало еще и быть умной, дабы овладеть сноровкой поддержать разговор в одном из многочисленных салонов, которыми изобиловал Париж. Мадам Буажелу наняла преподавателей, которым надлежало вложить в смышленую головку Терезы начала философии, а также обучить ее профессионально декламировать монологи из трагедий Расина. Опытная сваха своим глазом профессионала должным образом оценила красоту Терезы, но это сокровище требовало надлежащей оправы в виде новомодного туалета. Мадам облила презрением дорогущие платья матери девочки:
— Французская мода не стоит на месте. Сейчас весь Париж носит туалеты более мягких линий, дорогая, — и пожилая дама с упоением старой сплетницы рассказала историю, не так давно потрясшую местное общество.
Как известно, законодательницей моды в ту пору была королева Мария-Антунетта, окрещенная в народе презрительным прозвищем «австриячка». Ее портниха, швейцарка Роза Бертен, ввела в моду жесткий силуэт с затянутой в корсет талией и необъятными, раздавшимися вбок с обеих сторон юбками. Для этого под ними привязывали к талии с обеих сторон так называемые панье, подкладки, обеспечивавшие эту гротескную форму. Наиболее завзятые модницы увлекались настолько, что могли пройти в дверь лишь повернувшись боком. Платья были перегружены всякого рода отделкой, обеспечивавшей эти жесткие формы. Неизвестно, кому пришла в голову мысль проявить иной подход к силуэту платья, самой королеве или портнихе, которую в шутку прозвали «министр моды». Известно, что домашние платья с мягкими очертаниями ввели в обиход еще фаворитки Людовика ХV, маркиза де Помпадур и графиня Дюбарри, но они не перешагнули порог их будуаров.
Тем временем жизнь менялась. Бешеную популярность обрели идеи просветителя Жан-Жака Руссо об отказе от оков цивилизации и жизни на лоне природы в соответствии с ее законами. По-видимому, они произвели сильное впечатление на королеву, которая пожелала время от времени удаляться из королевского замка с его мелочным этикетом и отдыхать душой с ближайшими друзьями в своем собственном царстве. В 1782-83 годах в парке Версальского замка, рядом с Малым Трианоном, созданным некогда для маркизы де Помпадур, по планам Марии-Антуанетты построили так называемую «деревеньку», вне всякого сомнения, в России ее окрестили бы потешной. Там появилась мельница чисто декоративного вида, но совершенно настоящие молочная ферма и курятник, в которых хозяйничали натуральные крестьяне. Естественно, корсет, фижмы, вышитые шелк и атлас, громоздкие прически со страусиными перьями выглядели бы здесь более чем нелепо, и королева резвилась там в ином туалете. Возможно, здесь сыграли свою роль и новые ткани, привезенные из колоний, в частности, муслин, полупрозрачная белая хлопчатобумажная ткань. Европейки, проживавшие в заморских колониях Франции, при всем желании не могли пользоваться придворными туалетами в жарком и влажном климате, скажем, Малых Антильских островов.
Итак, в 1783 году известная художница Виже-Лебрён (автор около трех десятков портретов Марии-Антуанетты) выставила в Салоне свой очередной шедевр. Королева предстала на нем с неуложенными в прическу слегка напудренными волосами, соломенной шляпе с лентой и пером. Платье было неожиданно простым: из белого муслина с мягкими линиями, обвязанное по талии широким поясом, рукава пышные, но перехваченные в трех местах лентами, довольно обширное декольте отделано волнистыми рюшами. Дамы жадно впитывали все детали платья, на изображение каковых художница была превеликая мастерица. Каждая мысленно прикидывала, как это будет выглядеть на ней. Широкие массы, до которых изображение этой картины вскоре дошло в гравюрах, остались ею чрезвычайно недовольны. По их мнению, королева, которую они сами на всех углах проклинали за мотовство, была одета слишком бедно. Повелительница самого крупного государства Европы должна была ослеплять своим туалетом. Платье тотчас же презрительно обозвали «сорочкой королевы», и именно под этим названием оно и вошло в моду.
Туалеты — туалетами, красота — красотой, но наличие у девушки на выданье некоторой изюминки сильно повышало ее шансы подцепить выгодного мужа. Мадам де Буажелу обрадовал тот факт, что Тереза хорошо владела музыкальными инструментами и неплохо пела. Она заставила девочку продемонстрировать весь свой репертуар и пришла к выводу, что исполнение оригинальной испанской песенки под аккомпанемент ритмичной мелодии на гитаре придаст появлению Терезы в светском обществе желаемую оригинальность. Когда мадам де Буажелу сочла, что Тереза достаточно подготовлена к появлению в обществе, началось посещение салонов.
