Возникла угроза обстрела Форт-Рояля, и Роза, прихватив дочь, была вынуждена бежать без багажа и денег на военном фрегате «Сенсибль», где служил Сципион де Рур. Экипаж судна потребовал возвращения во Францию. Обстрел начался, когда она бежала по открытой местности к причалу, пушечное ядро упало на расстоянии нескольких футов от перепуганной до смерти женщины. На другой день мятежники овладели Форт-Роялем.
Через пятьдесят два дня фрегат стал на якорь в Тулоне. Мы знаем об этом путешествии только по мемуарам Гортензии, которая веселила матросов, демонстрируя им танцы, которым выучилась у туземцев на плантации деда. Она так резвилась, что у нее совершенно развалился один башмак, и сердобольный матрос стачал ей новый из своего старого. Не обошлось и без чреватого зловещими последствиями приключения: при прохождении Гибралтарского пролива из-за ошибки лоцмана штурман чуть было не посадил судно на мель у африканского берега. Так что Роза едва избежала опасности попасть в плен к берберам.
Оказавшись в Тулоне без гроша в кармане, она была вынуждена одолжить денег у Сципиона де Рура на проезд до Парижа. Так закончилось возвращение Розы с родного острова, который она больше никогда не увидит. Ее отец скончался в ноябре 1790 года; младшая сестра умерла через год. Мать Розы дожила до 1807 года. Будучи ярой монархисткой, она не пожелала переехать к дочери в Париж и не признавала зятя, даже когда он стал императором Франции. Хотя среди рабов мадам де Лапажери считалась «хорошей» хозяйкой, проявлявшей заботу о них, тем не менее, в 1806 году на ее жизнь было совершено покушение, истинная причина которого так и осталась невыясненной до конца. Цветная служанка Эмили, пользовавшаяся ее особым доверием, подсыпала ей в зеленый горошек истолченное в порошок стекло. К счастью, пожилая дама сразу почувствовала неладное, Эмили была арестована, предана суду, осуждена и, согласно законам Мартиники того времени, сожжена на костре.
Другой Париж
Добравшись до Парижа на занятые у Сципиона де Рура деньги, Жозефина обнаружила там значительные изменения. После ее отъезда на Мартинику Париж охватила невиданная лихорадка, ибо в связи с тяжелейшим экономическим положением королевства Людовик ХVI повелел созвать представителей трех сословий, так называемые Генеральные Штаты, которые не собирались около трех веков. Участники кружка, центром которого был герцог де Ларошфуко, увидели для себя в этом широкие возможности добиться отмены существующих полуфеодальных привилегий и неравенства, проведения политических и налоговых реформ. Все они, общим счетом 47 человек, включая Александра де Богарне, маркиза де Лафайетта, воевавшего за независимость Соединенных Штатов, епископа Отенского Талейрана, были избраны депутатами и твердо вознамерились бороться за ограничение прав королевской власти и принятие конституции. Все они были прекрасными ораторами и мужественно подали личный пример, отказавшись от привилегий.
К июлю 1789 года Генеральные Штаты превратились в Учредительное собрание, готовившее текст конституции. Однако народ требовал решительных действий; вооруженная толпа с окраин Парижа 14 июля штурмом взяла Бастилию и умертвила коменданта этого символа королевской власти. Заседавшие в Версале депутаты пришли в восторг от творческого порыва народных масс и приветствовали его бросанием в воздух своих шляп. Их восторги сильно поумерились, когда бесчинства в столице продолжились, по улицам носили на пиках головы и сердца ненавистных черни людей. В ноябре разъяренная толпа добралась до Версаля и заставила королевскую семью переселиться в парижский дворец Тюильри, проживание в котором, собственно, мало чем отличалось от тюремного заключения. Для наведения порядка на улицах была создана национальная гвардия под командованием маркиза де Лафайетта.
Когда Роза прибыла, наконец, в Париж, она обнаружила, что ее бывший муж стал знаменитостью. Прославившись своими пламенными речами, Александр был избран председателем Учредительного собрания. К вящему удивлению Розы, она теперь не встречала никаких препятствий в получении кредитов, бездумно накапливая долги. А денег требовалось немало — было необходимо с ног до головы одеться по новой моде. Хотя одежда шилась теперь из грубых тканей, а диапазон расцветок ограничивался всего тремя цветами — белым, синим и красным — стоило это опрощение весьма недешево. Поскольку теперь вся светская жизнь в Париже вращалась вокруг политики, то Роза стала немым свидетелем бесконечных споров и разногласий. Первый год после возвращения она жила попеременно то в Фонтебло, то в Париже, останавливаясь у старшего брата Александра, его жены и тетки. Политические салоны, среди которых, безусловно, главенствующую роль играла гостиная мадам де Сталь в шведском посольстве, приобрели большее значение, чем когда-либо. Там Роза наблюдала за всеми влиятельными политиками того времени, от самых умеренных до наиболее радикальных. Присматриваясь к этому кипению страстей, молодая женщина не проявляла особой приверженности ни к одной из партий. Она признавалась в одном из писем к тетке Дезире: «Вы знаете, что я слишком ленива, чтобы принимать чью-либо сторону».
К тому же она не была склонна забивать себе голову тонкостями абстрактных политических теорий и легко проявляла склонность к направлению, модному на текущий момент. Роза поняла, что необходимо быть близкой к власти, и стремилась стать влиятельной и желанной гостьей в мире политиков. Хотя современники описывали ее в то время «настолько незначительным и невидным созданием, которое только можно себе представить», Роза полностью овладела чрезвычайно важным умением слушать, и Талейран впоследствии признавал: «Она была достаточно умна, чтобы знать, когда следует промолчать». Роза теперь не имела титула виконтессы, но фамилия мужа, которая была у всех на устах, помогала ей беспрепятственно получить место на галерее посетителей Учредительного собрания. По утверждениям современников, за допуск туда шла ожесточенная борьба — его было заполучить намного труднее, нежели места в Опере, и за однодневное посещение желающие выкладывали до пятидесяти ливров.
Отношения между бывшими супругами были вежливо-холодными. Встречаясь в политических салонах, они обсуждали воспитание детей, ибо Александр был чадолюбив и придавал их образованию большое значение, но причитающееся ей денежное содержание Роза, тем не менее, получала нерегулярно. Английский флот блокировал сообщение с Мартиникой, и оттуда не поступало ни гроша. Роза переселилась в Париж, где сняла жилье в особняке Дезире Остен, также креолки с Мартиники. Ей приходилось содержать несколько человек: горничную Эфеми, Гортензию, ее гувернантку, лакея, а летом еще и сына Евгения. Неотъемлемой частью этого общества был черный мопс Фортюне. Пес обладал прескверным характером, был чрезвычайно злобным, но Роза обожала его. Как видим, хозяйство было не маленьким, тем более, что стоимость съестных припасов росла буквально не по дням, а по часам, ибо в столице ощущался их явный недостаток, и у дверей хлебопекарен выстраивались длинные очереди.
Звезда Учредительного собрания
Александр продолжал блистать в Учредительном собрании, произнося неисчислимые яркие речи на самые разнообразные темы, от религии и состояния вооруженных сил до прославления добродетели сыновней любви. Его звездный час настал 21 июня 1791 года, когда ставшая конституционной монархией Франция была потрясена побегом короля и его семейства. Это событие пришлось на период председательства
[33] де Богарне в Учредительном собрании. Александр разразился потоком громогласных речей и постановил, что собрание должно заседать непрерывно, пока беглецов не арестуют. В течение 26 часов бывший виконт представлял собой высшую власть Франции. 25 июня, когда огромная карета с семейством Бурбонов возвратилась из Варенна, председатель открыл заседание, торжественно объявил о возвращении беглецов, прочел переданную ему записку короля и с непоколебимым хладнокровием заявил:
